Нашёл пропажу Остин-Спесь. Вернее сказать, она его нашла.
В тот день я был особенно зол на Остина, поэтому никак не мог дождаться нашего розыгрыша. Понимаете, Остин теперь именовал меня исключительно Гофером, и его примеру последовали все. Мне не терпелось отыграться.
Короче так. Шёл дождь, поэтому Остин, как и все прочие, явился в школу в куртке с капюшоном. В конце учебного дня в комнате самоподготовки ученики, надев свои куртки, ожидали звонка. Ральфи Шерман первым заметил неладное.
— Эй, Остин, — окликнул он, — у тебя в капюшоне сидит какая-то гадость!
— Сам ты гадость, — сказал Остин, зная, что Ральфи верить нельзя. — Если бы там что-то было, стал бы я делать вот это? — И с этими словами Остин, видимо, полагая себя очень умным, надел капюшон. А когда снял, на голове его обнаружился тарантул.
— А-а-а! — завопил Остин и запрыгал по комнате. — Пошёл вон! Уберите с меня эту гадость!
Он не мог заставить себя прикоснуться к пауку. «Гадость» удобно устроилась прямо на его макушке, но Остин впал в такую брезгливость, что не в силах был до неё дотронуться. А дальше всё шло по сценарию «Змейки в столовой»: все, включая и инспектора комнаты самоподготовки миссис Марлоу, заорали хором. Остин наворачивал круги посреди всего этого бедлама, а за ним с воем носился Томми Николс:
— Не тронь её! Это же Октавия! Она не кусается, она очень добрая паучиха!
Однако когда на твоей башке угнездился тарантул, тебе плевать, добрый он или нет, главное — чтобы он поскорее убрался оттуда. Остин побелел, как мертвец, и я почувствовал — вот она, кульминация, которую я ждал весь день. И тут ошалевшая Октавия, словно решив подлить масла в огонь, попыталась слезть с макушки Остина и избрала для этого самый лёгкий путь — по его спине.
Остин упал на пол, схватился за свою рубашку и затряс её, но Октавия вцепилась в ткань мёртвой хваткой. Сдаваться она не собиралась, видно, паучиху уже допекли все сегодняшние злоключения.
Остин рванул рубашку, пуговицы отлетели, а вместе с ними на другой конец комнаты отлетела и Октавия. Шлёпнувшись на пол, она не стала зря терять время и засуетилась в поисках укрытия.
— Не наступите на неё! — вопил Томми Николс. — Она же ручная, правда-правда, она одомашненная паучиха!
Но никто ему не внял. Все спасались от жуткой твари на столах, а Октавия в панике металась внизу, между ножками, пока не нашла свой безвременный конец под каблуком Ричарда Фергюссона.
Остин-Спесь сидел на полу в полном отрубе. Томми Николс рухнул на колени и залился слезами, оплакивая драгоценную покойницу, а Ричард Фергюссон швырнул свой ботинок в мусорную корзину, рассудив, что идти домой босиком предпочтительнее.
Празднование в Стоунхендже
В пятницу на третьей неделе после подписания Хартии мы, как обычно, собрались в Стоунхендже. Старый фундамент, эти покрытые мхом камни вокруг глубокой ямы с самого начала были в нашем восприятии окутаны неким мистическим ореолом, и сейчас, казалось, магическая завеса ещё больше сгустилась над этим местом. Стоунхендж был нашим убежищем, он существовал только для нас — лишь здесь мы могли обменяться историями о том, кто что кому сделал и насколько хорошо удались нам наши проказы. Здесь, в Стоунхендже, мы праздновали свои победы.
Прошли дожди, с деревьев ветром сбило сучки и прутики — растопку для костра, солнце высушило их; так что когда светило опустилось к самому горизонту, у нас пылал отличный жаркий огонь. Мы сидели, болтали, по кругу ходил большой пакет с маршмеллоу — к концу нашей встречи все поджаренные кусочки до единого осели в наших животах.
— Нет, вы видели физиономию Веры Дональдсон, когда она бегала по школе и срывала с дверей копии своего дневника? — спросила Эбби.
— Классика! — отозвался Джейсон.
— Знаете, на следующий день, — добавила Шерил, — все восьмиклашки наперебой приглашали её на свидания! Заметьте — не здоровенные парни, а всё больше коротышки типа Мартина, которые на вид вообще как семиклассники! Они решили, что раз ей нравится Мартин, то, значит, она торчит от парней помоложе! Вера чуть не окочурилась от унижения!
— Шикарно, — сказала Эбби, причёсывая волосы (этим она занималась каждую свободную минуту).
— Эй, подождите! — воскликнул Даррен. — Если уж говорить про физиономии, то как вам морда Остина, когда он обнаружил у себя на башке тарантула?