— Не таким образом. Но мы закроем глаза, если вы подчинитесь.
— Теперь вы угрожаете моей дочери. Нет и снова нет. Это наш окончательный ответ.
Боровик склонил голову:
— Тогда вы знаете, что произойдет дальше.
Охранники Боровика взяли Хюраталь на прицел.
Придворные залепетали от страха. Хюраталь вскинула руку. Толпы забурлили, когда сквозь них протолкались воины в желтых плащах и подняли оружие. В галереях над залом из экранированных ауспиками позиций вышли еще солдаты и прицелились в посольство.
— Неразумно, — сказал Боровик.
Солдаты Департаменто Муниторум открыли огонь. Через долю секунды так же поступили и люди Хюраталь.
Зал исчертили рубиновые лучи лазерного света, вынудив знать кинуться врассыпную. Грузные придворные побежали во всех направлениях среди сполохов желтого с золотистым. Перекрестным огнем срезало десятки людей, однако меньше, чем ожидалось, ибо солдаты в черном целились только в Хюраталь.
Она стояла в сердце разрушения, в нее бил десяток лазерных лучей. Ее конверсионное поле вспыхивало при каждом попадании, поглощая и преломляя энергию ослепительным светом. Парившая позади нее колыбелька с Миссрин II закачалась, когда ее встроенное поле поступило так же. Сквозь яркие переливы огня она увидела, как падают ее люди, скошенные беспощадными выстрелами стражников. Большая часть свиты Боровика пришла безоружной. Жрецы гибли с молитвами на устах. Киборги истекали кровью и машинным маслом. Кэрол нырнул за худощавого повелителя, только чтобы получить выстрел в спину. Инфопланшет, инструмент Терранской тирании, вдребезги разбился о пол. Это принесло ей намного больше удовлетворения, чем любое количество пролитой крови. Погиб последний из телохранителей в черной броне. Безнадежная непокорность. У них не было ни единого шанса. Не вступай на территорию врага, если у противника превосходящие огневые позиции. Хюраталь узнала это на коленях у своего отца.
— Отставить огонь! — крикнул Ораван.
Желтая Стража окружила немногих выживших людей. Конверсионное поле Хюраталь заискрилось и выключилось. Она глубоко вдохнула, устав от перенапряжения. Позади нее в колыбели орал ее чудовищный ребенок, однако все кормилицы погибли, и его некому было успокоить. Осторожно проходя мимо трупов младших наследников, Хюраталь с пыхтением взобралась назад по двадцати семи ступеням и взгромоздилась на подушки. Она взяла одну, дымившуюся от многочисленных лазерных подпалин, и откинула в сторону. Ее псы плавали в лужицах крови.
— Миледи-губернаторша, — сказал Ораван. — Наша артиллерия выстроилась напротив участка Адептус Арбитрес. Орудия полярной крепости направлены на корабль Боровика. Все ждут вашего приказа открыть огонь.
— Он дан, — промолвила она. — Уничтожить их. Гератомро отныне независим.
— Миледи-губернаторша, — сказал Ораван и поклонился.
Он направился к выходу, но Хюраталь остановила его.
— Бойся чувства вины, капитан. Их заверения в общем деле скрывали то, что они были злоумышленниками, пусть их письмена и пергаменты твердят иное, — сказала Хюраталь. — Найди нашего Лорда Мирных Времен. Скажи ему, что он освобожден от должности на время вооруженных действий. Приведи Лорда Военных Времен. Он нам понадобится.
— Да, миледи-губернаторша, — сказал Ораван.
Уцелевшие придворные выползали из своих укрытий, потрясенные бойней, учиненной над их знакомыми. Хюраталь не стала оплакивать поредение двора — его содержание и так становилось непосильной ношей.
— И разыщи второго наследника Достейна, — добавила она. — Нужно сказать ему, что он был прав.
Глава 2
Видения
Черные пластальные ботинки гремели по перекрытию палубы. Капеллан Меодрик шел темными коридорами ударного крейсера «Превосходный», двое братьев Реклюзиама шагали следом. Час был поздним, если ориентироваться на корабельное время. Они были глубоко в варпе. На это царство кошмаров не влияли никакие мирские законы, тут не вращались планеты, где могли бы сменяться день с ночью, и не крутились атомы, отмеряя проходившие секунды. Самое меньшее из его безумий, подумал Меодрик, однако он все равно чувствовал себя в безопасности, даже в сердце враждебной территории. Поле Геллера коконом обволакивало пластальную кожу корабля так же, как вера защищала его закованное в керамит тело. Знание того, что ужасающие силы таились повсюду вокруг него и не могли коснуться, доказывало всемогущество Императора.
Еще одним свидетельством этому было то, что заставило его прийти в час последнего караула. Император обращался к Крестовому походу Михаэля, и он должен был ответить.
Сейчас в хребтовом коридоре «Превосходного» царила тишина. Единственный брат на кающемся патруле поспешно отступил вбок, приветственно стукнув кулаком по нагруднику. В затемненных комнатах сервиторы бездумно занимались техническим обслуживанием. По поперечному коридору куда-то торопился орденский монах с укутанными в рясу головой и руками. Неулучшенный человек был крошечным, исхудавшим от длительного поста, однако Меодрик прикоснулся ко лбу своего шлема в знак уважения к его святости.
Санктум представлял собою меньшую из двух часовен крейсера, но все равно выглядел огромным, занимая в глубину целых три палубы. Его шпили и башни тянулись в пустоту по обе стороны хребтового коридора. Широкая улица обрывалась у крутой лестницы, нырявшей к дверям Санктума. Меодрик со стражами шел мимо трофеев, добытых в древние Крестовые походы, полускрытых в нишах или инкапсулированных в пожелтевших от времени пузырях защитных пластековых смол. На карауле у входа в часовню постоянно стояли двое стражников. Воины отдали честь своему духовному лидеру и толкнули двери. Сквозь высокие окна из бронестекла, покрытые узорами из чистого адамантия, лился звездный свет. От сквозняка, созданного движением, затрепетали огни целого леса свечей в тяжелых подсвечниках. Неф Санктума пустовал, если не считать горстки монахов в красных рясах, обязанных постоянно следить за часовней и никогда не покидать ее пределов.
Аделард ждал Меодрика перед аркой в исповедальню. На нем были белые, цвета кости, с черным, орденские одеяния, украшенные красным готическим крестом. В полумраке воин сливался с тяжелыми занавесками, скрывавшими арку.
— Мой лорд-капеллан, — поприветствовал его Аделард. — Спасибо, что прервали свой отдых.
— Я здесь по зову Императора. Я прихожу, когда Он велит. — В голосе Меодрика, донесшемся из вокс-передатчиков, ощущалась резкость. — Снова случилось?
— Да, мой лорд, — ответил Аделард. — Час назад меня разбудил Бастойн в состоянии крайнего возбуждения.
— А брат Польд уже осмотрел его?
— Да, мой лорд. Апотекарион докладывает, что он здоров, каких-либо биохимических дисбалансов не обнаружено.
— Брат, тогда возрадуйся, ибо на брата Бастойна могла снизойти милость Императора.
— Слава Императору, — пробормотал Аделард.
— Ты волнуешься насчет его состояния?
— Когда-то он был моим неофитом. Эта связь никогда не исчезает бесследно.
— Тогда доверься Императору, брат. Все будет хорошо, ибо какой бы ни была причина, она — часть замысла Императора. Тот, кто зрит ясно, зрит далеко. И никто не видит так ясно и так далеко, как Повелитель человечества.
Меодрик откинул занавески и вошел внутрь. Его воины встали по обе стороны от арки, перекрыв вход. Аделард раскрыл ладонь, затем опустил руку и отправился помолиться перед великой статуей Императора Мстящего, доминировавшей над фронтальной стеной часовни.
Бастойн поднял взгляд на вошедшего Меодрика. Звуковые экраны изолировали комнату, чтобы укрыть позор сидевших внутри братьев от тех, кто мог бы подслушивать их снаружи. Черные Храмовники сознавались в своих неудачах в отделениях-группах, потому помещение было круглым, с бегущей вдоль стен скамьей, достаточной большой, дабы на ней уместилась дюжина и более гигантских трансчеловеческих воинов. Этой ночью Бастойн был один. Как и Аделард, он был в свободного покроя рясе костяного цвета и черном табарде Храмовников, которые воины носили, когда снимали с себя доспехи.