— Потому что мы знаем правду, — сказал Шоам. — Мы знаем теперь правду о том, что Император не единственный бог во Вселенной. Эти существа, которых мы видели, это слуги темных богов. Существа варпа. Существа, о которых я не должен знать, существа, о которых не должны знать вы.
— «Люкс Император», прием. Мы направляемся к вашему опознавательному маячку. Мы засекли вашу позицию. Есть кто живой? — прозвучал голос Коло.
— Нужно избавиться от комиссара. Если на нем заметят раны от заточки, будет уже не важно, что я скажу, — произнес Шоам.
— Сбрось тело вниз, — сказал Шоам.
— Ах ты падаль басдакова, что ты натворил?! — заорал вдруг Мегген.
— Делай, — сказал Банник. — Спрячь его.
— Кол!
— Просто выполняй! — закричал Банник. — Лучше иметь запасной вариант, да, Шоам?
Савларец кивнул. Он грубо поволок мертвого комиссара вниз.
Банник обвел экипаж взглядом:
— Что скажете, сохраним это между нами?
— А у нас есть басдаков выбор? — отозвался Мегген.
— В смысле, мы не сможем говорить об этом абсолютно никому, даже другим с «Чести Кортейна».
Мегген неуверенно кивнул:
— Конечно. Если другой вариант — смерть. Я — за.
— Старстан?
— Меня не заботит политика Империума, но у Адептус Механикус она ничуть не менее суровая. Если кто-то узнает о случившемся здесь, я поставлю себя под угрозу, хотя не тем же образом, что вы, однако результат будет одинаковым. Я буду хранить молчание, если буду уверен, что вы тоже.
— Эппералиант?
— Сэр, я… я не могу. Я… если это должно быть секретом, возможно, на то есть причина. Может, нам не положено знать. Может…
— Эппералиант, если мы проболтаемся, то умрем все. Шоам правильно сказал.
— Он — преступник. Мы поступили неправильно, — взмолился Эппералиант.
— Отлично. Меня-то просто вздернут, — сказал Шоам, спускаясь назад по лестнице. — Но вы истечете кровью в комнатах для дознаний Инквизиции. Все мы так или иначе умрем, князек.
— Сэр…
— «Люкс Император», мы в пути. Скоро будем. Разведывательные части заметили вас. Что тут стряслось? — спросил Коло.
— Эппералиант, я должен знать, что ты не заговоришь, — в отчаянии сказал Банник.
— Я не могу этого обещать, — ответил ему Эппералиант. — Он все врет. Мы могли бы предоставить ценные разведданные. Новая угроза…
Шоам усмехнулся и покачал головой:
— Эта угроза стара как время, а то даже старше. Ты не знаешь ничего, чего не знали бы они. Ты слышал Ченсормена.
— Сэр! Прошу.
Оружие Банника вырвалось из кобуры. Недрогнувшей рукой он навел его на связиста.
— Эппералиант, я высоко ценю тебя как заместителя командира и солдата. Но, если ты не поклянешься держать язык за зубами, я лично застрелю тебя. Наши жизни в опасности, ты это понимаешь?
Снаружи долетел рев двигателей, затем стих. Приглушенные звуки становились ближе.
Эппералиант выпрямился и потянул куртку вниз, разглаживая ее от складок.
— Тогда так и быть, стреляйте. Я не стану врать. У комиссара были свои причины. Я не могу лжесвидетельствовать лишь потому, что так сказал Шоам.
По кормовой лестнице загрохотали шаги.
— К черту твою гордость! — в отчаянии закричал Банник.
— Это не гордость, сэр.
— Эппералиант, прошу.
Связист покачал головой:
— Вы не застрелите меня. Я знаю вас, Коларон Фор Артем Ло Банник. Вы — хороший человек, понимающий. Вы знаете, что Шоам неправ. Нам нужно обратиться к вышестоящим органам. Вы сами увидите, что я прав, а он — нет.
Банник снял лазпистолет с предохранителя. Индикатор заряда, мигнув, переключился с красного на зеленый. Сквозь толстый металл проник скрежет по люкам крыши.
Глаза Эппералианта расширились. Возможно, его в итоге удивило то, что Банник готов был пойти на крайние меры.
— Сэр, Я…
Банник разрядил пистолет. Резкий треск возвестил об убийстве. Эппералиант повалился на свой стол, по обе стороны его тела вился дымок.
Банник выронил оружие. Кровь отхлынула от его лица, и он упал в кресло.
— Что я наделал?
— Вы правильно поступили, — сказал Шоам.
Люк открылся. На главную палубу просочился слабый солнечный свет, заставив людей внутри прикрыть глаза.
— Сообщите верховному командованию, они живы. — В люке появилось лицо солдата. — Вы выиграли войну! — сказал человек, а затем поморщился, увидев Эппералианта. — Что здесь случилось?
— Колдовство врага обратило его против нас, — ответил Банник.
— Где остальные?
— Погибли. В бою, — сказал Банник. — Они были героями.
Человек исчез, зовя медиков и носильщиков. К ним двигалось больше машин и голосов.
Глава 25
Есть только война
Звание в Астра Милитарум давало многое, однако все начиналось с малого. Горсть еды сверх нормы, пару-тройку предметов роскоши, каждый раз немного больше, пока человек не достигал высших эшелонов, где мог жить как лорд. Но для человека вроде заслуженного капитана Кандара Остракана Ло Ханника звание давало мало преимуществ. Ему выделили крошечное личное пространство на борту медицинского фрегата, отделенное от остальной палаты пластековыми экранами, но только и всего.
Банник сидел в тесной комнате у койки капитана в вычищенной, без единого пятнышка, униформе, начищенных до зеркального блеска ботинках и висящим на груди рядком новых медалей. Приподнятый на твердых подушках, Ханник по сравнению с ним выглядел совсем съежившимся. Его бледное лицо окаймляли жидкие неостриженные волосы.
— Это вторичный силикоз, отложенный эффект погодных условий Калидара, — сказал он Баннику.
— Пневмокониоз, — произнес Банник.
Ханник вздохнул:
— Отложенного и губительного рода, да. Я правильно проводил положенные ритуалы, от персональной очистки до прошения духа своего респиратора о защите. — Он улыбнулся. — Да, Банник, я знаю, о чем ты думаешь. Возможно, я был недостаточно усерден, но, скорее всего, просто снаряжение было не слишком высокого качества. Одному Императору ведомо, у скольких еще болезнь засела внутри, дожидаясь момента, чтобы вытолкать им легкие через трахею. Говорят, что для ветеранов Калидара действует программа обследования, но для меня уже поздновато.
Я думал, что однажды отслужу свои пятьдесят субъективных лет службы и приму дар Императора, получу где-то надел. Это жизнь, полная тягот, но всяко лучше быстрой смерти.
— Податься в фермеры? Во имя Терры, зачем вам это?
Смех Ханника, увидевшего выражение лица Банника, вызвал очередной приступ кашля. Он слабо утер выступившую на губах кровь.
— Почему нет? Ты еще помнишь, каково быть Фором у нас дома, Банник? В наших воспоминаниях Парагон — идеальное место, но в реальности он редко когда соответствовал своему совершенному образу. Я только хотел отправиться в какое-то тихое местечко, чтобы прожить в одиночестве свои оставшиеся годы.
— Вы выходите в почетную отставку, сэр.
— Я умру через четыре месяца, если кто-то не напичкает меня аугментикой, — просто сказал Ханник. — Качественные легкие, с которыми я смогу передвигаться, дорогие. У клана Ханников найдутся деньги, если его представители доберутся до меня за тридцать световых годов, в зону военных действий, и отыщут сочувствующего медика. А даже если я и получу замену, не уступающую оригиналу, что мне это даст? Еще двадцать восемь лет войны. — Он разговаривал больше с самим собой, нежели с Банником. — Не думаю, что я выдержу.
— Так вот оно что, вы сдаетесь?
— Нет, нет, я не сдаюсь, — промолвил Ханник. — У меня всего одна жизнь. Если Департаменто Муниторум хочет потратить ее вместо меня в битве, это их дело, но я не лягу и не дам ночи опуститься на себя без боя. Какой прок от защиты Императора…
— …если мы не хотим защитить себя сами? — произнес Банник, завершив пословицу вместе с капитаном.
— Верно. Поэтому я стараюсь. Скорее всего, я умру. Если нет, и мне повезет, я смогу ходить, но буду уволен по медицинским показаниям. Новые легкие — это не новый глаз или рука. Они ограничивают человека. Если мне повезет не так сильно, меня сошлют в кабинет и благополучно забудут. Если мне на самом деле не повезет, меня запихнут обратно в басдаков танк.