Первые несколько мгновений крестьяне стояли, выпучив глаза, а потом начали резко падать на колени, при этом осеняя себя круговым знамением. Я видел, как плечи многих из них вздрагивали, а некоторые торопливо вытирали рукавами глаза. Эффект от появления жреца был еще более ошеломительным, чем я себе предполагал. Народ искренне растрогался.
А вот поведение представителей крестьянской общины нашего преподобного Раймона нисколько не удивило. Он степенно приблизился к коленопреклоненным и начал им что-то втирать своим проникновенным гулким басом. Крестьяне как заведенные мотали своими головами, отчего их густые бороды дрожали и дергались. Они смотрели на жреца так, словно тот был самим Праотцом, спустившимся с неба, решив лично благословить свою паству.
Судя по тому, как преподобный Раймон стал периодически указывать своим жреческим перстом в мою сторону, начался второй этап идеологического воздействия на крестьянские умы.
Как мы заранее и договаривались, жрец сейчас проникновенно вещал о том, что с новым маркграфом, который, кстати, избавил эту землю от Багряных и их мерзкого фанатика-главаря Серого Жнеца, в этот край пришел порядок и закон.
Наконец, правильная информационная накачка завершилась, и представители крестьянской общины Бонваля во главе со своим старейшиной компактной группой двинулись в мою сторону.
Я встречал их, сидя в своем кресле под навесом шатра. За моей спиной замерла пятерка страйкеров, среди которых со своей грозной физиономией выделялся Сигурд. Аэлира вместе с отрядом охотников отправилась на охоту.
Крестьяне, замерев в нескольких шагах от меня, снова упали на колени, а старейшина, нервно сминая в узловатых ручищах свою меховую шапку, сухим голосом произнес:
— Ваше сиятельство, милостивый господин маркграф, мы, старосты и старейшины деревень баронства Феста, смиренно предстаем перед вами, чтобы выразить наше глубокое уважение и преданность. Каждый из нас несет ответственность за благополучие своих общин, и мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать нашу верность вам, законному господину этого края. Мы благодарим вас за возможность предстать пред вашими светлыми очами и надеемся, что под вашим мудрым руководством наши земли будут процветать и крепнуть в мире и благополучии!
Хм… А этот старик, как для крестьянина, довольно ясно изъясняется. И без запинки… Правда, вестонкий — явно не его родной язык. Но с этим потом разберусь.
Выходит, это парламентеры не только от одной деревни, а сразу от нескольких. Я мельком взглянул на шевалье Дюваля, который стоял чуть поодаль. Тот, заметив мой взгляд, лишь слегка пожал плечами, мол, для самого сюрприз.
Ну, в принципе, тоже верно… Откуда ему знать в лицо всех старост и старейшин.
Я мысленно потер руки. Очень хорошо. Сами пришли. Не придется их вылавливать по лесам и горам. Интересно, как они так быстро среагировали? Похоже, у них есть своя крылатая почта.
Но весть доставить — это малая часть проблемы. Важно ведь еще и принять общее решение. Что-то мне подсказывает, такая быстрая реакция случилась благодаря вот этому старику, который сейчас изучающе смотрит на меня. Во взгляде ни капли страха. Но и без хитрости взгляд. Скорее, проскальзывает беспокойство и, кажется, надежда… Видимо, этот дед имеет большой вес в тех краях. Продавил решение отправиться к новому маркграфу на поклон, вот и обеспокоен — а вдруг ошибся?
— Поднимитесь, — произнес я.
Проговорил сдержанно, но вместе с тем уверенно. Давая понять пришлым, что привык отдавать приказы. И самое главное — уверен, что эти приказы будут исполнены немедленно.
Старейшину Бонваля убеждать особо было не надо. По его взгляду понятно, что проникся. Да и на лицах его спутников все тоже написано. Видимо, уже уяснили себе, что новый маркграф, хоть и молод, но уже успел завоевать уважение своих людей.
Когда крестьяне поднялись с колен, я обратился к старейшине Бонваля:
— Твое имя?
— Якоб Седой, ваше сиятельство, — с глубоким поклоном представился старейшина.
— Седой и — всё? — переспросил я.
— Меня уже так давно кличут, — улыбнулся в усы старик, шевелюра и борода которого были действительно белы, как снег. — Так давно, что уже и сам привык к этому имени, а старое позабыл… Будто и не было его никогда.
Слегка повернув голову в сторону своих спутников, он добавил:
— Почитай, мы все здесь такие…
Старейшины и старосты оживились и согласно закивали, бубня что-то одобрительное.
— Судя по выговору, родился ты в других местах? — задал я следующий вопрос.
— Да, ваше сиятельство, — кивнул старик. — С востока моя семья. С караваном прибыли. Еще мальчонкой совсем был, когда папка и мамка решили осесть в этих землях…
— А откуда именно прибыли? — не сдавался я, хотя, судя по его взгляду, старику явно хотелось оставить свою биографию в секрете.
— Из Скалиграда, — произнес он нехотя. Судя по спокойным лицам его спутников, для них эта информация не являлась новостью. — Небольшое княжество рядом с Бурегорьем.
По сути, эта информация мне была ни к чему. И так понятно, что большинство обитателей моей марки — это переселенцы из других стран. Либо беглецы, либо простые землепашцы из свободных, решившие начать новую жизнь на новом месте.
Просто нужно было заполнить небольшую паузу, которая мне была нужна для изучения энергосистем всех новоприбывших. Пока этот Якоб Седой говорил, я закончил сканировать последнего крестьянина на предмет магического дара и, ничего не обнаружив, задал следующий вопрос:
— Сколько деревень вы представляете?
— Три, — ответил Якоб и начал перечислять: — Бонваль, Божоли и Клерво.
— А ваш барон был зажиточным вельможей, — уважительно произнес я и, прищурившись, добавил: — Да и по вам видно, что не сильно притеснял своих крестьян.
Якоба Седого мои слова не особо смутили. Как, собственно, и его спутников. Они явно были готовы к такому повороту событий.
— Вы правы, ваше сиятельство, — произнес Якоб Седой. — Барон ди Феста, хоть и строг был, но особо не лютовал. В три шкуры с крестьян не драл, но и о себе не забывал. Знал, что мы не сервы, а люди свободные. Станет жизнь невмоготу, соберемся и уйдем к другому хозяину. Только вот все изменилось с приходом Багряных.
На лица крестьян наползла тень. Якоб же, сцепив зубы продолжил:
— Много горя принесли в наши семьи эти поганые демонопоклонники. И барон ди Феста ничего не сделал, чтобы защитить нас. А в конце еще и сбежал вместе с последним гарнизоном Красных плащей. Многих наших молодых парней увел с собой… Так что выходит, он нас бросил, да еще и ограбив напоследок. Лошадей и скотину забрали… Запасы еды на зиму… Все почти выгребли. Этой зимой многие из наших умерли с голоду. Мы, когда услышали, что новый маркграф де Валье прибыл сюда, так сразу же поспешили к вам навстречу, чтобы поклониться и узнать, что нам делать дальше.
После этих слов Якоб Седой снова глубоко поклонился, и его примеру последовали остальные крестьяне.
— Что же, — произнес я довольно громко. — Придя ко мне, вы поступили мудро. И вы правы — я, волею его величества Карла Третьего, отныне господин этого края, и мое слово здесь закон. Что же касается вашего бывшего господина… Барон ди Феста, снюхавшись с аталийцами, стал предателем и потерял право владеть баронством. Его земли теперь мои, равно как и деревни, что находятся на ней. Вы же, как законопослушные жители маркграфства, можете быть спокойны. Никто у вас ваши дома не отберет. Вы теперь под моей защитой. Вашего уклада рушить тоже не буду, если, конечно, он не нарушает закон. Но об этом мы подробней поговорим уже завтра. А сейчас вы должны отдохнуть после дороги.
После моих слов на лицах стариков сияли улыбки облегчения. Особенно светилась физиономия Якоба Седого. Мол, всё сделано правильно!
На ночевку в наш лагерь старейшин никто впускать не собирался. Так что они, обустроив стоянку, расположились на берегу реки. В городе ночевать они не захотели. И я их понимал.