Я бы мог с ними поговорить более подробно еще вечером того же дня, но решил дать им время на отдых, а также присмотреться к новой власти. Пусть поймут, что все серьезно. И старики воспользовались этой паузой в полной мере.
Сперва они побывали в центре города, который, благодаря моим людям, немного ожил и преобразился. Там же старики посетили шатер жреца, где тот временно, пока не будет приведен в порядок храм, проводил короткие службы. Затем издалека осмотрели стены крепости, где велись восстановительные работы. С опаской заглянули в походный госпиталь, в котором мои лекари посменно принимали больных. Прошлись по одной из центральных площадей, где под руководством моего сенешаля уже сбивались однотипные торговые ряды, в которых местные и пришлые торговцы смогут арендовать прилавки с навесами.
Явно впечатленные происходящими изменениями в городе, старейшины вернулись к себе на стоянку и потом почти до середины ночи долго обсуждали между собой увиденное.
В отсутствие Вайры роль моего шпиона выполняла Селина. Она потом перед сном пересказала мне все разговоры крестьян. Внимательно ее выслушав, я понял, что все было сделано правильно. Старики явно были приятно впечатлены действиями нового маркграфа. А ведь это еще только первый день. Завтра я расскажу им о своих планах.
И уже потом тет-а-тет переговорю с Якобом Седым. Уверен, старик должен кое-что знать о делах своего бывшего господина…
Глава 13
Встреча со всеми старейшинами состоялась утром следующего дня. Мои гости выглядели свежими и отдохнувшими. На лицах многих из них играли улыбки. Это льюнари постаралась. Помогла старикам хорошо выспаться. Плюс каждому во сне аккуратно провела внушения о новой власти. Не удивительно, что сегодня старики смотрели на меня без опаски.
Беседа затянулась до самого обеда. Сперва они отвечали на мои вопросы о своих деревнях, о земле, о людях, об урожае. В общем, стандартные вопросы, которые должны были прозвучать в подобной ситуации. Старики были опытными плакальщиками и отвечали примерно так же, как отвечал шевалье Дюваль, когда мы встретились с ним в первый раз.
В двух словах — в деревнях всё было плохо. Всему виной, естественно, были аталийцы. Багряные были обвинены во всех смертных грехах.
Очень удобно, кстати… Град побил пшеницу — Багряные виноваты. Засуха — снова они. Половина деревни животами маются — Красные плащи за то ответственны. Не останови Якоб Седой своих коллег, неизвестно, до чего они бы договорились.
Закончив прибедняться, деды замолчали и в ожидании уставились на меня. Я же перевел взгляд на своего сенешаля и кивнул, мол, можешь говорить. И Ганс, с легкой улыбкой развернув пухлый свиток, начал зачитывать основные тезисы нашего плана, над которым нам пришлось просидеть не одну ночь.
Когда Ганс закончил читать, в шатре, где проходила наша встреча, повисла звенящая тишина. А спустя несколько мгновений на нас обрушился нескончаемый поток вопросов, на которые Ганс, а иногда и я сам, давал подробные ответы.
В общем и целом, старики остались довольны. Особенно зашел на ура главный тезис об освобождении от налогов на три года. К слову, к новости о большом количестве переселенцев из долины и выделении им земли старосты, к моему удивлению, отнеслись положительно. Скажу больше, это известие их даже обрадовало. Некоторые, уже даже не стесняясь меня, затеяли между собой разговоры и споры, кому из них и сколько достанется крестьянских семей.
В условиях демографического кризиса деревенские общины остро нуждались в свежей крови. Поэтому новый раздел земли старост не пугал. Ее все равно некому было обрабатывать.
В конечном итоге, встреча получилась продуктивной. Затем был обед, на который была приглашена делегация в полном составе. И пусть они сидели не за одним столом со мной, а за отдельным, специально накрытом для них, все равно это была великая честь. Для большинства из них обед с самим маркграфом, пусть и в походных условиях, был одним из самых значимых событий в их жизни.
Гости довольно быстро наклюкались и мои люди, загрузив опьяневших стариков на повозки, повезли тех в их лагерь. Якоб Седой — единственный, кто остался сидеть за столом. Еще вначале застолья Гуннар, отвечавший за обед, разнося блюда, незаметно наклонился к уху старейшины и сообщил, что маркграф хочет с ним позднее поговорить. Якоб все правильно понял. Он был трезв и с ожиданием смотрел на меня.
Для разговора мы перешли в мой шатер. Гуннар свою инсталляцию с трофейными мечами повторил снова, так что, когда старик зашел внутрь моего походного жилища, его взгляд тут же упал на оружие Серого Жнеца. Судя по враз потемневшему лицу старейшины, изогнутые клинки ему были знакомы.
— Садись, — кивнул я на кресло рядом с походной печкой и сам опустился в другое, напротив. — Разговор у нас будет длинный.
Якоб, прежде чем сесть, сперва вознамерился изобразить очередной глубокий поклон, но я его остановил.
— Хватит, — приказал я и, кивнув на кресло, повторил: — Садись.
Старейшина исполнил приказ без промедления. Глаза смотрят внимательно и настороженно. Кустистые брови сдвинуты к переносице. Морщины на лбу и щеках словно вырезаны ножом. Широкие ладони впились в подлокотники.
— А теперь рассказывай, — произнес я.
— Что рассказывать, ваше сиятельство? — спросил старик.
— Для начала расскажи о себе, — предложил я и с усмешкой добавил: — Только байку о том, что ты совсем маленьким мальчонкой прибыл в эти края, не повторяй. Ты сюда перебрался уже взрослым и сложившимся. В противном случае у тебя сейчас не было бы этого жуткого акцента. Детвора, она, сам знаешь, адаптируется очень быстро. Годик-два и калякают так, что от местных не отличишь. Вот! Вижу, тебе и слово такое сложное знакомо — «адаптация». Крестьяне такими словечками не разбрасываются. За обедом я уже успел понять, каким лексиконом они пользуются. Кстати, еще одно слово любопытное — «лексикон» — и по твоему взгляду понятно, что ты знаешь его значение. Вестонский ты явно по книгам учил, но уже во взрослом возрасте. Но судя по твоим рукам и движениям, ты не из тех, кто всю жизнь за чтением книг провел. Воина в тебе тоже вижу… Кто ты, Якоб Седой?
По мере того как я говорил, старейшина смурнел все больше и больше. Но взгляда не отводил. Спину выпрямил. Плечи слегка расправил. Несмотря на преклонный возраст, готов к бою. Образ крестьянского старосты потускнел. Сквозь него на мгновение проступило истинное обличье моего гостя.
— На что вам мое старое имя, ваше сиятельство? — произнес он своим сухим голосом. — Позабыто оно, да и человека его носившего уже давно нет. Умер он… Как и люди его знавшие. Так что беды вам от того не стоит ждать… Якоб я, Седой. Рано боги посеребрили мою голову. Вот и приклеилось прозвище…
Ладно. Не хочет сейчас говорить. Потом расскажет. Уступлю пока ему. На такого, как он, давить бесполезно. Льюнари мне так и сказала. А ее чутью я верю. Он либо сам откроется, когда доверять начнет, либо уже под зельями разговорится. В крайнем случае — пытки. Но это уже, если не намерен с ним дальше на одной земле жить в мире и согласии. Становиться врагами с этим Якобом Седым, или кто он там на самом деле, в мои планы не входило. Наоборот — мне с ним здоровые деловые отношения выстраивать надо.
— Про Скалигард тоже неправда?
— В этом не соврал, ваше сиятельство, — ответил он и коротко добавил. — И про воинскую стезю вы правильно угадали.
Я улыбнулся. Ну, о таком скрывать смысла нет. Здесь любой опытный мечник сразу заметит коллегу, даже долгое время притворяющегося крестьянином.
— Это не только я заметил. Мои ближние тоже в тебе воина разглядели. Причем не из простых ты. Такое сложно спрятать. Сам людей на службу нанимал или под стягом чьим-то ходил?
— Нет, — покачал головой он. — Не из знати я…
— А почему от господина ушел?
— Дык, нет его более среди живых, — грустно пожал плечами старик и тяжело выдохнул. — Как и жены и деток его…