— Да уж, устроила твоя родня нам мышиную возню… — мрачно констатировала я, увязывая пленника и бережно затыкая ему рот его же носовым платком.
— Почему это моя родня? — дался диву дремучий в вопросах генеалогии Торин, с интересом следя, как я затягиваю узлы.
— Потому что покойный Варракский, тот, который кристаллы изобрел, с сыном которого ты дрался на дуэли, приходится деверем троюродной тетки шурина свояченицы твоего отца по первому браку. Не понимаешь? Ну смотри! Милорд Варракский был братом… — Я аккуратно стянула концы веревок, выпрямилась и начала вдохновенно размахивать руками, пытаясь начертить разветвленные генеалогические древа райдасской аристократии. Но мой подопечный, осведомленный о своих родственных связях куда меньше меня, прервал эти пространные разглагольствования весьма актуальным предложением покинуть помещение, больше всего напоминающее музей восковых фигур, и перебраться в ту гостиницу, где мы расквартировались изначально. Признав его правоту, я поддержала почин Торина, потом огляделась и крепко призадумалась.
— Ну чего стоишь? Пойдем! — Невесть почему пришедший в состояние недоброй ажитации Торин принялся едва ли не прыгать вокруг меня, размахивать руками и корчить рожи, повалил одного из обездвиженных наемников, охнул, отпрянул в испуге от содеянного и успешно сшиб еще двоих.
— Дэтшитш! — грозно рявкнула я, пресекая дальнейшее распространение бестолковой суеты и неразберихи. — Торин, возьми, пожалуйста, Тьму!
— А ты? — тут же нашелся неуемный аристократеныш.
— А я… — решив не растрачивать силы на пустую болтовню, я подошла к по-прежнему лежащему на полу Вэррэну, примерилась и с невольным вздохом взвалила альма себе на плечи, — Тьму возьми. И пойдем отсюда скорее, а то как бы по наши души еще кого-нибудь жадного и воинственного не принесло. И, ради богов, будь осторожен! Ты же видишь, я сейчас не боец.
Как я тащила обездвиженного нечеловека по улицам уже засыпающего города — отдельная сага, достойная упоминания в летописных хрониках и песнях менестрелей. От Торина, как всегда, не было никакого проку — он охал, ахал, порывался помогать мне, едва не приплясывая рядом, городил какие-то невероятные мороки, долженствующие прикрыть нашу колоритную троицу от пристальных взглядов любопытных горожан, и вообще изображал из себя ценного и незаменимого человека, жертвующего многим ради блага других. Тьма, тоже попавшая под действие кристалла, застыла в ехидной кровожадной ухмылке и весьма решительной атакующей позе, что далеко не способствовало укреплению спокойствия Лорранского. Тащить ее он, правда, тащил, но посматривал на вонато так, словно не сомневался: демон не обездвижена, а просто притворяется, выжидая благоприятного момента, чтобы вцепиться в его слегка растрепанную шевелюру.
— Расскажи мне все, что ты знаешь об этих кристаллах и их действии, — попросила я, сгружая Вэррэна на кровать в своей комнате и устало потирая натруженную спину. Торин пристроил рядом с ним Тьму, задумчиво почесал макушку и выдал:
— Людей они обездвиживают! — Потом графенок покосился на альма и быстро дополнил: — И представителей других рас тоже!
Какой же он все-таки умный! Без него я обо всем этом ввек бы не догадалась!
— Знаю, вижу, — стараясь ничем не выдать захлестнувшее меня раздражение, кивнула я, — Может, ты знаешь, как отменить действие кристалла?
— Чего нет, того нет. — Торин развел руками, потом встрепенулся и деловито предложил: — А давай я попробую помагичить!
— Ну уж нет, благодарю покорно! Экспериментируй на ком-нибудь другом, а над этими двумя издеваться я тебе не дам! — вскинулась я, загораживая собой подступы к постели. — Лучше я их в Каленару отвезу и Цвертине покажу, уж она-то точно что-нибудь придумает!
— Ну как хочешь, — незамедлительно надулся Торин. — Между прочим, она сама говорила, что у меня о-го-го какие способности к магии!
— На одних способностях далеко не уедешь — к ним еще трудолюбие и усидчивость нужно прикладывать! — парировала я, без особой надежды на успех в своем мероприятии начиная растирать Вэррэну руки. Как и ожидалось, он никак не отреагировал. Впрочем, альм дышал, и сердце у него билось. А это уже было хорошим признаком. Значит, не умер. И есть надежда, что не умрет.