Но, конечно, это были только мечты. Часто во сне он упивался ощущением своей мощи, нервы его звенели от песен тотемов. Во сне Коршун знал, что уже сделал первый шаг по дороге шамана. Это не было осознанным выбором — этот путь был записан в его генах, так же, как высокие индейские скулы, темные глаза, прямые черные волосы. Во сне Коршун проходил эту дорогу, ведомый тотемом — духом, ожидавшим его в конце пути. Он не знал, какой тотем призывает его: благородный Орел, верный Пес, могучий Медведь или кто-то из множества других. Но он слышал призыв, чувствовал его всем своим естеством и понимал, что, только достигнув конца пути, он узнает, кто зовет его. И тогда, наверное, поймет то, что уже знает какая-то часть его души.
Но это было в его снах. А наяву? Ничего.
Но нет, кое-что оставалось: память о сновидениях. Но это было еще хуже. В глубине души Коршун твердо верил, что должен пройти этот путь, что тотемы зовут его, звали во время сна. Но ему приходилось слышать, что шаман должен сознательно выбрать свой путь. Он должен услышать песню тотемов и осознанно вступить на эту дорогу. Только так можно стать шаманом. А значит, Коршуну придется отыскать эту песню в своей обычной жизни.
Поиск озарения, поиск песни тотемов — так называли это многие племена американских индейцев. У различных племен были разные взгляды на то, как найти озарение, но по большей части услышанное или прочитанное Коршуном сводилось к тому, что человек, желающий стать шаманом, должен в одиночку прийти в какое-то опасное место — в пустыню, в горы или в лес — и жить там до тех пор, пока не услышит зов. Иногда человек по пути туда находил верных друзей и союзников, иногда нет. Но если ему действительно суждено было стать шаманом, то к нему приходил вестник и приносил ему песню тотемов. Вестник мог быть духом, воплотиться в мышь или другое животное, но, как говорилось во всех историях, он всегда появлялся в виде, неожиданном для шамана.
Это был традиционный путь поиска озарения, но Коршун слыхал, что некоторые племена внесли в ритуал новые, современные черты. Например, в Совете Пуэбло желающие стать шаманом отправляются за озарением в Матрицу. («Какую же форму может принять там вестник?» — подумал Коршун.) А еще были группы — не только новые «городские племена» — распространившиеся по всему континенту, считавшие, что город — это подходящее место для поиска озарения. Будущий шаман должен был покинуть родные места и отправиться в путешествие по городским джунглям — самым опасным местам в Северной Америке, и там ждать вестника, который приведет его к тотемам.
Когда Коршун впервые услышал об этом, то был поражен. Он жил в Пьюрити,[4] особенно неприглядной части Редмонд-Барренс, мечтая о дне, когда покинет мегаполис и проскользнет через границу на земли племени сейлиш-шайд. В те времена Коршун думал, что только там у него был шанс вступить на свой путь.
Но потом его пленила идея поиска озарения в городе. Он знал мегаполис, вырос на его улицах. Зачем ему рисковать на совершенно чужой территории — среди фермеров племени сейлиш-шайд, когда можно найти то, что нужно, в родных местах?
Прошел уже год, как Коршун ушел из дома, забравшись в глубочайшую, темнейшую деловую часть Сиэтла. Это был напряженный год, и у него было не так уж много времени вслушиваться в песни тотемов. Он нашел себе какое-то пристанище, вступил в «первую нацию» — банду потомков американских индейцев… Наконец, выжил, что тоже было немало.
Конечно, он не забыл о поиске озарения — он никогда не забывал об этом. Когда выпадало свободное время, Коршун принимался за поиски. Он не был декером, но знал о компьютерах достаточно, чтобы пользоваться общественными городскими информационными сетями. (Это подняло его на несколько ступеней выше товарищей по «первой нации». Большинство членов банды были неграмотны.)
Коршун узнал, что прежде многие племена пользовались специальными снадобьями, чтобы быть восприимчивее к голосам духов, и решил испробовать их на себе. Стимуляторы, энергетические препараты, галлюциногены, транквилизаторы… За прошедший год он испытал большую часть этих средств. Они закручивали мозг, как и было положено, — потом Коршун, бывало, лежал мокрый от пота, в судорогах и удушье на полу ночлежки, — но так и не открыли его душу для тотемов. После особенно тяжелого приступа, когда товарищам по банде пришлось удерживать его, не давая прыгнуть в залив Эллиот, Коршун решил, что медикаменты — это не его путь.
К счастью, как раз тогда он нашел книгу. Настоящую книгу, с бумажными страницами и переплетом из искусственной кожи, — «Религиозные традиции племен Северной Америки и Калифорнии» — некоего X.Т.Лэнгланда. (Он так и не узнал, кто такой Лэнгланд и был ли Х.Т. мужчиной или женщиной.) Книга продавалась в небольшом антикварном магазинчике на Пайк-стрит, неподалеку от рынка. За нее запросили тридцать пять нуен, намного больше, чем Коршун мог себе позволить. Но что-то в названии книги, в том, как она легла в его руки, показалось ему важным. Поэтому он просто стянул ее, засунув под куртку, и как ни в чем не бывало вышел из магазина. (После Коршун сообразил, что эта книга была не нужна хозяйке лавочки или она сочла ее не стоящей внимания, иначе не выставила бы на продажу.)
Читать книгу было трудно: в ней оказалось до черта длинных слов и заумных идей. Но Коршун не сдавался и наконец пришел к кое-каким выводам. Лэнгланд — он или она — был социологом, и рассказывал, как племена западного побережья видели мир, изучал их отношения с духами и тотемами. Там была целая глава про поиск озарения, которую Коршун прочитал несколько раз с начала и до конца.
Он обрадовался, узнав, что город — подходящее место для поиска озарения, по крайней мере, по мнению Лэнгланд. Но это не слишком продвинуло его в практических делах. Сны продолжались, в них Коршун пел и танцевал под музыку тотемов, но ему еще предстояло найти своего вестника или услышать зов наяву.
Медленно, осторожно он поднял голову и выглянул из-под крышки мусорного ящика. Улица была пуста, если не считать крысы размером с доброго фокстерьера, сновавшей между грудами мусора. Ни «разрушителей», никого. Наверное, тролли потащились в свое логово, стараясь забыть про индейского юнца, оставившего их в дураках. Коршун усмехнулся, выпрямился и толкнул крышку.
Она не поддалась. Внезапный страх иглой кольнул в сердце. Заело петли? Или он не заметил какой-то защелки? Коршун представил себе, каково остаться запертым в ящике, пока не приедет мусороуборочная машина! В этой части города мусор собирали раз в две или три недели, и по количеству содержимого в ящике было ясно, что его опорожнили лишь несколько дней назад.
«Тихо! — резко приказал он сам себе. — Успокойся». Коршун передвинулся, стараясь встать на более устойчивую кучу мусора, и снова уперся в крышку ящика. Мусор под ним поплыл, лишая точки опоры. Он перенес вес тела, вкладывая в толчок все силы. В спине что-то хрустнуло, волна горячей боли прокатилась через растянутую лодыжку. Парень застонал; от пота защипало в глазах.
Но проклятая крышка сдвинулась. Скрипя ржавыми петлями, она снова откинулась к стене. Коршун выпрыгнул наружу, на сравнительно свежий воздух узкой улицы, в последний момент не забыв приземлиться на неповрежденную ногу.
Он быстро огляделся. Вокруг — ни души. Юноша глубоко вздохнул и резко выдыхнул, очищая легкие от остатков вони, и поднял глаза к небу. В обрамленной зданиями темноте светились звезды, пробивавшиеся через плавающую в воздухе муть.
И еще там была луна, почти полная. Идеальная ночь для магических ритуалов, как вычитал Коршун в книге Лэнгланд. Ему нужно найти какое-то открытое место, поближе к нетронутой природе, но где отыскать такое в самом сердце городских джунглей? К счастью, он вспомнил, что совсем рядом есть нечто похожее. Стараясь, по возможности, щадить поврежденную лодыжку, он захромал прочь.