— Уж куда яснее, — понимающе хмыкнул король. — Убил, ограбил, снасильничал — виновато греховное тело, а душа остается чистенькой… Ничего себе! Это же самая натуральная проповедь вседозволенности! Твори чего хочешь, все равно после смерти человеческий дух уйдет в мир света!
— Совершенно верно, — кивнул Гвай. — Секта, возникшая в Немедии, действует полностью в соответствии с данным правилом. Разрешено все — черная магия, убийства, любая подлость и низость, использование любых методов для достижения цели. Все это делает не человек, не его благородный дух, а мерзкая телесная оболочка, заставляющая людей делать зло во имя плоти. Нескольких последователей секты Мэниха выловили в прошлом году митрианские монахи в Нумалии, был суд. Выяснили очень немногое — в сети попалась слишком мелкая рыбешка. Они называют себя «фатаренами» от иранистанского слова «очищенный», исповедуют отречение от низменной материи, что совершенно не мешает им заниматься темным колдовством — мол, все приходящие в наш мир бестелесные твари вроде недавнего Черного Отшельника являются из чистого нематериального мира, следовательно зла в себе не несут.
— И что монахи сделали с сектантами? — поинтересовалась Зенобия.
— А что с такими обычно делают? Вспомнили наставления Эпимитриуса и указ какого-то немедийского короля о борьбе с поклонением злу, приговорили к смерти через очищающее пламя, сунули в корзину из ивовых прутьев, обложили соломой и благополучно сожгли…
— Туда им и дорога, — заключил Конан. — Вернусь в Тарантию, обязательно переговорю с настоятелем храма Неугасимого Пламени Митры и начальником тайной службы, пусть внимательнее следят за нашими добрыми подданными — чует мое сердце, скоро эта пакость объявится и в пределах Трона Льва.
— Если уже не появилась, — пессимистично сказал я. — Особенно если вспоминать события прошедшей ночи. Если уж опытный Ночной Страж не смог определить, каких именно демонов на нас натравили…
— Это ты про «обезьян»? — переспросил Гвай. — Думаю, если покопаться в старинных книгах по колдовству, мы найдем их описание. Хотя всякое может быть — зло, настоящее Зло, слишком многолико и многообразно. Если за моей головой охотятся именно фатарены, то я могу предположить, что они открыли некие доселе неизвестные врата в Черную Бездну, из которых может вылезти какая угодно гадость, в Хайбории доселе невиданная. Заметьте, магию использовали довольно безграмотно — сначала усыпили всех возможных свидетелей, причем только на втором этаже «Феникса», а потом натравили демонов. На большее умения не хватило. Окажись колдун более сильным, постоялый двор просто загорелся бы с четырех концов синим пламенем. Я не подозреваю стигийцев именно потому, что они предсказуемы — какой-нибудь Тот-Амон использовал бы старые испытанные методы времен Кхарии, вроде Белого Пламени Оридата, а тут появился Черный Отшельник, демон весьма редкостный и к Сету Змееногу не имеющий ровным счетом никакого отношения. И обезьяны эти странные… Боюсь, ждет нас веселенькое путешествие!
— Я этого тоже побаиваюсь, — мрачно отозвался Конан. — Придется теперь отрастить глаза на затылке и таскать с собой кучу серебра.
Между прочим, нынешним утром киммериец лично съездил в шамарское казначейство и забрал оттуда («волею короля»…) изрядный мешок с монетами чистейшего беспримесного серебра — каждому нашему гвардейцу была выдана своя доля, а заодно было приказано непременно носить серебряные митрианские амулеты. Засим Конан имел долгую беседу с орлами из тайной службы, проморгавшими черного мага в столице герцогства, — громкая выволочка не прошла даром, и в Шамаре едва не объявили осадное положение. По крайней мере, Латерана взялась проверить всех до единого приезжих и принять самые строгие меры — случившееся в «Фениксе» было расценено как покушение на царственную особу, а тяжелее преступления в Аквилонии не бывает. Разве что святотатство.