— Так это… — сконфузился месьор Барт, видимо не знавший в своей жизни ничего интереснее кухни и пустых разговоров с гостями постоялого двора. — Ваша милость… Например, балаган комедиантов на улице медников. Говорят, показывают высоконравственные пиесы…
Конан закатил глаза. Высоконравственные пиесы — это было чересчур.
— Или вот! — оживился толстяк. — На площади перед замком сегодня будет вершиться правосудие! Казнь государственных преступников. Полгорода сбежится поглазеть.
— Ладно, иди, — поморщился король и повернулся к нам. — Пойдемте просто прогуляемся? Хочу взглянуть, как изменился город за последние годы.
— Только без меня, — отмахнулась Зенобия. — Я предпочту, чтобы месьор Барт приготовил мне купальню, и отлично отдохну без ваших намозоливших глаза физиономий. Хальк, запомни, если его величество возжелают посетить какой-нибудь здешний бордель — вам обоим несдобровать. Топайте!
— Я всегда подозревал, что брак связан с лишениями, но мне и в кошмарном сне не могло присниться, что он сопряжен со столь страшными жертвами, — вздыхая сказал Конан, когда мы выходили из «Феникса». Графу Вилькону попутно был отдан приказ отдыхать — нечего таскаться за королем без особой надобности. — А помнишь старые добрые времена? В Пограничье, например?
Я-то помнил. Едва их величество покидали замок короны и сбрасывали с себя постылые облачения вседержавного монарха, Конан немедленно вспоминал славные деньки буйной молодости и начинал вести себя как распоследний наемник. Кажется, только Зенобии удалось отучить киммерийца от кутежей и прогулок по веселым домам — за последнее время Конан заметно остепенился. Все-таки женитьба обязывает к пристойности.
На площади мы сразу наткнулись на пышную процессию, которую исторгли распахнувшиеся ворота здания магистрата. Судя по эмблемам и знаменам — гильдейские старшины и управители города. За важными господами толпой двигались как простецы, так и благородные, все почему-то в праздничных одеждах.
— Ах, ну да, разумеется! — киммериец шлепнул себя ладонью по лбу. — Правосудие, чтоб его сплющило! Не понимаю, отчего моим добрым подданным это зрелище никогда не приедается — что за удовольствие смотреть, как другим рубят головы?
— Пожар и публичная казнь всегда являлись самыми популярными развлечениями народа, — ответил я. — Пойдем все-таки глянем, кому сегодня снесут башку именем тебя. Ведь король — высший судья Аквилонии. Так, нет?
— Охота тебе… — проворчал киммериец, но все-таки мы влились в общий людской поток, который потащил нас в сторону замка его светлости Раймунда Шамарского.
Резиденция великого герцога выглядела ничуть не менее представительно, чем знаменитый на весь Закат замок короны в Тарантии. Четыре башни по углам, высоченный круглый донжон, три небольших внутренних башни, зубчатые стены, украшенные знаменами и вымпелами. Очень представительно! Сразу заметно, что здесь обитает могучий и богатый владыка. Замок не угрожает, не властвует, он охраняет, защищает — до мозга костей крепость, твердыня, цитадель.
А вот сооружение, воздвигнутое плотниками возле полуночной стены замка не столь привлекательно. Эшафот. Причем высокий, чтоб всем интересующимся было видно, что именно будет происходить. Напротив эшафота трибуна для гостей и Высокого Суда — судя по многоцветным одеяниям и герцогскому штандарту, их светлость со свитой уже прибыли и с нетерпением ожидают начала церемонии. Ясное дело, сам эшафот отгорожен от зрителей тройной цепью гвардии, на всякий случай неподалеку стоят несколько конных десятков. В общем-то все как обычно, хотя у нас в Тарантии подобные действа обставляются куда пышнее, при дворе даже существует должность «мастера печальных церемоний», в обязанности которого входит организация казней по приговору короны.
Кстати, Конан прежде терпеть не мог лично исполнять обязанности Высшего Судьи Аквилонии, но на путь истинный киммерийца наставила опять же Зенобия — после того, как сославшись на занятость, он отказался рассмотреть важное дело, она как бы невзначай бросила: «Тогда не будь королем». С тех пор варвар относится к своему монаршему долгу более серьезно…
Нам повезло — толпа сама собой вынесла меня и киммерийца на самое удобное место — рядом с дворянскими трибунами. А поскольку мы оба носили оружие и гербовые цепи, стража немедленно пропустила нас на трибуну и мы очутились в третьем ряду. Отсюда было прекрасно видно. Герцог и свитские восседали под балдахином немногим левее — Конан старался не поворачиваться в ту сторону, поскольку был хорошо знаком с Раймундом Шамарским, и варвара обязательно опознали бы. К счастью, нас прикрывали спинами пришедшие поглазеть на убиение ближнего своего местные дворяне.