Велл критически осмотрел мою обритую голову (не могу изменить старым привычкам!) и надулся — ему очень хотелось остаться при королевской армии и всласть помахать клинком когда случай приведется. Охранять мага, который способен сам за себя постоять? Вот еще глупости!
— Поедешь, поедешь, — повторил Конан, заметив гримасу недовольства на физиономии оборотня. — Ты, в конце концов, подданный Пограничья, да еще и герцог… Что я скажу Эрхарду, если вашу светлость ненароком зашибут?
— Надо еще посмотреть, кто кого зашибет, — пробурчал Веллан. — Я, между прочим, посланник от одной монаршей особы, к другой. То есть должен находиться при персоне твоего величества.
— Заткнись. Я буду заниматься исключительно войной, а управление Аквилонией… — Конан вытащил из поясной сумочки свиток, — управление Аквилонией я возлагаю на нашу царственную супругу Зенобию Канах и Малый королевский совет.
(Напомню, что совет этот состоит из весьма ограниченного круга людей всецело преданных Конану — барона Гленнора, Публио, Просперо Пуантенского и еще нескольких вельмож. Сейчас, волей случая, в него вхожу и я, Тотлант Луксурский…)
— Дженна справится, — согласился я. — Государством, по большому счету, управлять не сложнее, чем торговым домом ее батюшки-купца, все то же самое, только масштабы побольше. Я, тогда, пойду? Если отплываем на рассвете, надо выспаться.
— Топай. Если случится нечто… гм… неожиданное, используй почтовый портал для пересылки писем. Не мне тебя учить.
Я слегка поежился. Слово «неожиданность» на языке Конана обозначало катастрофу, сравнимую с падением новой Небесной Горы.
…На следующее утро мы благополучно погрузились на «Золотую Башню», неф поднял паруса и медленно двинулся вверх по течению полноводного Хорота. Через четыре дня судно должно было пристать в речной гавани Аквилонской столицы.
Не буду спорить — Конан выбрал себе отличную подругу жизни. Дженна всегда была хваткой девицей, а теперь, когда в ее руках оказалось весьма впечатляющее хозяйство под названием «Аквилония» приложила всю свою энергию к тому, чтобы эти владения процветали. Впрочем, о каком процветании может идти речь в эти дни?..
Мы прибыли в Тарантию поздно вечером. Разумеется, королевский неф никто не встречал, гвардейского караула на пристанях не наблюдалось, флаги не поднимали и в буцины не трубили. Только разглядев над мачтами «Золотой башни» малый коронный штандарт нам дали разрешение ошвартоваться — прибывшие в сумерках корабли обычно дожидались утра на речном рейде, поскольку в темноте подходить к пристаням было опасно.
Моментально началась изрядная суета — раненых при отходе из Толозы гвардейцев следовало переправить в лечебницы при Обители Мудрости (а это на противоположном берегу реки), во дворец отправили гонца, вызвать охрану и привести лошадей — не пешком же идти королеве в собственный замок?
Дома мы оказались ближе к полуночи — въехали через боковые ворота. Я сразу отправился в библиотеку — за отсутствием Халька сейчас за ней приглядывал мэтр Эйвинд. Да-да, тот самый увалень из деревни Райта, первой оказавшейся под ударом Зеленого Огня — Эйвинд нашел вкус в чтении, ухитрился закончить курс философии в Обители Мудрости и теперь являлся вторым королевским летописцем и библиотекарем.
Едва я успел переодеться (большая часть вещей привезенных мною из Пограничья хранилась в комнатах Халька), как дверь распахнулась и передо мной возник один из королевских лакеев — судя по ширине плеч и внимательному взгляду этот парень носил лакейские облачения только для виду, а на самом деле работал на Латерану.
— Просят пожаловать в Белую гостиную, — сообщил детина. — Поспешайте, ваша милость.
— Ночь на дворе, а им все неймется, — проворчал я, застегивая пояс. — Нет, чтобы отложить дела до рассвета! Можешь идти, я знаю дорогу.
Облачившись в чистую орденскую хламиду ярко-алого цвета я вышел в коридор, повернул налево, к парадной лестнице и вскоре оказался на втором этаже Закатного крыла замка, где располагались личные покои короля. Гвардейской стражи не слишком много, военных на постах не больше обычного. Зато при каждом карауле отирается неприметная личность в одежде дворцового слуги — тихарь тайной службы. Все правильно, так и должно быть: времена нынче далеко не самые спокойные, а случаи, когда некоторых государей убивали прямо в спальне, происходили гораздо чаще, чем можно предположить.
В Белой гостиной ничего не меняется на протяжении всего царствования Конана: та же мебель, обтянутая серебристо-жемчужной тканью, мраморный фонтанчик с золотыми рыбками, мозаики на стенах… В комнате я обнаружил только одного человека и таковым, разумеется, являлся вездесущий барон Данкварт Гленнор.
— Рад видеть тебя в добром здравии, Тотлант, — представительный старикан, непревзойденный мастер интриги и тайных игр слегка поклонился. — Зенобия сейчас придет, я послал за королевой человека. А вскоре прибудет еще один гость — вы знакомы, это Рэльгонн из Рудны. Разговор предстоит долгий и весьма неприятный. Что же ты стоишь? Присаживайся, вино и фрукты на столе.
— Как вы узнали, что королева вернулась в столицу?
— Ничего сложного, мой дорогой Тотлант. Поднимающуюся вверх по Хороту «Золотую башню» заметили задолго до того, как она подошла к Тарантии, известили меня почтовым голубем. Я счел необходимым покинуть Латерану и встретить вас в замке.
Явилась Зенобия, причем не одна, а в сопровождении своей новой фаворитки — графини Аньес, еще совсем недавно являвшейся обычнейшей маркитанткой при гарнизоне королевской гвардии в Толозе. После начала осады цитадели эта решительная дева в одиночку преодолела половину страны не вылезая из седла и принесла весть о мятеже в Тарантию, за что Конан немедленно навесил ей орден «Диск Митры» и даровал графский титул. Дженна моментально нашла с Аньес общий язык и приблизила к трону.
Гленнор посмотрел на новоиспеченную графиню неодобрительно, но потом только рукой махнул — Аньес и так была посвящена в большинство секретов этой истории.
— Наворотили мы дел, ничего не скажешь… — сказал барон, когда все расселись. Сам Гленнор прохаживался по Белой гостиной заложив руки за спину. — Это относится и к его величеству королю, и к моему тихому ведомству и к Хальку Юсдалю сотоварищи, которые за несколько дней подняли на уши всю Коринфию. Про безумные выходки Юсдаля, графа Кертиса и Валента я еще расскажу. А сейчас, ваше величество, я хотел бы выслушать рассказ о событиях в Толозе и…
Гленнор запнулся на полуслове — в комнате мелькнула бледная вспышка и в дальнем углу из пустоты появилась закутанная в черный плащ фигура, принадлежавшая досточтимому месьору Рэльгонну, упырю из замка Рудна, что в Бритунии.
— Хочу пожелать всем доброго вечера, — каттакан отбросил капюшон, явив лысую голову с огромными желтыми глазищами без зрачков. Улыбнулся, показав все свои зубы. — Надеюсь, не помешал?
— Мы вас ждали, — кивнул Гленнор. — Вина? Красного, белого?
— Отчего же, не откажусь… — упырь подошел к столу, самым церемонным образом чмокнул ручку Дженне и Аньес (каттаканы очень привержены старомодным традициям этикета) и непринужденно уселся на свободный стул рядом с королевой.
— Вы к нам из Коринфии? — поинтересовался барон.
— Нет. В гости к милейшему Хальку и его друзьям я пока не заглядывал. Решил сразу отправиться в Тарантию, раз уж дело настолько спешное.
— Спешное… — эхом отозвался Гленнор. — Итак, дамы и месьоры, давайте по порядку. Сначала выслушаем историю Дженны, потом я расскажу о поражении наших легионов в Заречье, а уж затем Рэльгонн объяснит, что происходит в Коринфии, куда он наведывается еженощно.
Рассказывать пришлось одновременно и мне, и Зенобии, и графине Аньес, которая была весьма наблюдательной и умной девушкой, приметившей некоторые детали, ускользнувшие от нас.
— В целом, картина достаточно ясна, — сказал барон Гленнор, выслушав. — Зря я тогда позволил королю поверить Паллантиду — легат утверждал, что его план идеален. Следовало дождаться полного отчета тайной службы о силах и возможностях мятежников, в этом случае такие серьезные ошибки Конан бы не допустил. Ничего не скажу — печально. И печальнее всего не потери, оказавшиеся не столь уж и фатальными, а сам факт отступления с земель взбунтовавшихся графов. Они показали, что и на стороне фатаренов есть сила. Причем эта сила способна заставить короля Аквилонии сдать уже завоеванные позиции.