— Чего? — ахнул я. — Каким посланником? При чьем дворе? Какими еще грамотами? Джигг, вы ничего не перепутали?
— Я видел эти строки собственными глазами, господин барон. Позвольте искренне поздравить вас с назначением на столь важный пост.
Глава 2
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ЗЕНОБИИ
«Запах грозы»
6 день третьей осенней луны 1296 г.
Толоза, Полуденный Пуантен..
Tолько вчера король Конан мог праздновать победу, быструю и одержанную малой кровью. А сегодня мой возлюбленный супруг сам оказался в положении осажденного. Самое неприятное в том, что осаждены мы и с фронта и с тыла — под стенами Толозы стоит многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежных дворян Полудня, а в самом городе остается множество его жителей, не испытывающих к Конану Канах и его гвардии теплых чувств.
Ситуация почти безвыходная: войско графов Бигора и Коменжа не позволит гвардии покинуть Толозу и отступить, но и взять «розовый город» штурмом бунтовщики не могут — осадных машин у них нет, а наши онагры мастера успели разобрать и доставить в Толозу. По крайней мере их не захватил враг, что радует.
Пока что Конан спокоен — припасов в Толозе достаточно, вскоре должны будут подойти несколько дополнительных легионов, срочно вызванных с немедийской границы, в самом городе относительно спокойно — местные смотрят на гвардейцев отнюдь не миролюбиво, но открыто выступать побаиваются, ибо чревато. Киммериец решил показать характер и поступил так, как на его месте сделал бы любой король, столкнувшийся с мятежом своих «добрых подданных» — повесил два десятка зачинщиков, нескольким дворянам участвовавшим в бунте были снесены головы, а с пойманными проповедниками и жрецами фатаренов разобрались суровые митрианские монахи ордена Вечного Солнца под предводительством брата Бернарта Монеды из Зингары. Долгие разговоры и философские диспуты на тему «чья вера правильнее» не велись, еретиков попросту засунули в деревянные клетки, обложили соломой, полили маслом и торжественно сожгли на главной площади Толозы.
— А как еще прикажете поступать? — ярился король, когда я намекнула, что излишняя жестокость приведет лишь к озлоблению толозцев, вполне способных сыпануть яду в колодцы, которыми пользуется аквилонская гвардия или устроить покушение на самого Конана. — Я полностью в своем праве! Дженна, пойми, я вовсе не собираюсь запомниться потомкам в качестве кровавого деспота, тиранящего и угнетающего свой народ! Но эти люди взяли в руки оружие, изменили присяге трону и убивали людей короля! Еще мало повесил, надо было всю городскую стену разукрасить!
— Остынь, — поморщилась я. — Лучше подумай, что теперь делать. У нас четыре тысячи клинков, у мятежников больше девяти.
— Но мы сидим в крепости, а Бигор, Коменж и Раймон Толозский стоят в чистом поле. Прокормить такую ораву будет затруднительно — сама же видела, они пришли без обоза, припасов в замке Нарбонет на всех не хватит…
Король мрачно посмотрел в окно своей временной резиденции, обустроенной и ратуше Толозы. На другом берегу реки Арье возвышались башни родового гнезда толозских графов, замка Нарбонет. Посреди широкой реки стояли аквилонские боевые галеры, сейчас бесполезные.
Напомню, что королевская гвардия взяла Толозу позавчера, после блестяще проведенного сражения — Паллантид и его Черные Драконы захватили городские ворота и надвратную башню, впустив в город основные силы. Сопротивление было ожесточенным, но всем известно, что никакое городское ополчение не может противостоять отлично обученным гвардейцам, прошедшим не через одну войну. Ближе к вечеру Толоза была «принуждена к повиновению», потери среди ополченцев были весьма внушительны. Но едва бой закончился, как пришло донесение от дальнего дозора — на помощь графу Раймону (отсиживавшемуся в Нарбонете) идут его родственники и вассалы, собравшие изрядное войско.
Конан и его легаты понимали, что принимать сражение в чистом поле бессмысленно — противник превосходит нас численностью более чем в два раза. Вариантов было два: бросить все, как можно быстрее погрузиться на корабли и отступить. Или запереться в городе и подождать подкреплений.
Разумеется, король и слышать не желал ни о каком отступлении! Во-первых, победу нельзя было упустить из рук, а во-вторых бегство нанесет сокрушительный удар по боевому духу армии и престижу короля. Посему гвардейцы быстро свернули полевой лагерь и переправили в город осадные машины, корабли отошли подальше от берега, чтобы не оказаться под ударом вражеских лучников. Ворота Толозы были закрыты и дополнительно укреплены.
У всех, включая меня (королева обязана разбираться в военном деле), сложилось впечатление, что четкого плана действий у Раймона и его вассалов попросту не было. Армия подошла к городу, разбила лагерь, но вести правильную осаду оказалась неспособна — силами одной пехоты, набранной из необученных простецов, Толозу не возьмешь, а конница (числом до полутора тысяч копий) в данном случае напрочь бесполезна. Единственное, что может сделать подобное войско — перекрыть пути к отступлению.
При свите Конана, конечно же, состоял так называемый «мастер королевских посланий» — этот человек вовсе не был писарем или хранителем пергаментов, он отвечал за клетки с почтовыми соколами. Как только королевская гвардия из положения осаждающих перешла в положения осажденных, в военную управу Тарантии отправился пестрый сокол с прикрепленной к лапке медной капсулой — король требовал немедленной помощи. Ради подавления мятежа Конан вынужден был оголить рубежи с Немедией, что не наносило безопасности страны особого урона — у нас с Троном Дракона теперь прочный союз, да и трудности общие…
А пока мы бездеятельно сидели в городе ощущая себя примерно так же, как лиса в обложенной охотничьими собаками норе.
На обед «по-походному» я обычно приглашала только близких друзей — Тотланта, Паллантида или графа Люксэ, чьи люди выдержали многодневную осаду в городской цитадели. Ратуша отлично охранялась (обычно на страже стояло до ста пятидесяти Черных Драконов) но у меня имелись все основания не доверять Розовому Городу. Посему приготовлением пищи для королевского стола занимались не самые изысканные, зато верные трону гвардейские кухари. Прежнюю прислугу пришлось изгнать, но мы не особенно страдали — ни я, ни Конан не были привычны к толпе камердинеров-лакеев-камеристок, даже в Тарантии я всегда одевалась самостоятельно и своими руками готовила завтрак мужу. Купеческое воспитание, ничего не поделаешь. Кроме того, все давно привыкли к тому, что Трон Льва занял варвар, взявший себе в супруги бывшую торговку…
Сегодняшняя трапеза тоже излишней пышностью не отличалась. На стол подали мясо с тушеными овощами, пшеничные лепешки и вино, никаких изысков. На приглашение откликнулись лишь Тотлант и митрианский жрец Бернарт, у всех остальных хватало дел.
— Как успехи в деле искоренения ереси? — обратился к монаху Конан, едва мы сели за стол. — Многих успели переловить?
— Ваше величество, если бы мы действительно решились «искоренить» учение фатаренов, то пришлось бы сжечь три четверти населения города, — меланхолично ответил Бернарт и отхлебнул из кубка. — Проповедников и жрецов фатаренского культа мы выявили, допросили и предали очищающему пламени, но тем самым лишь восстановили против себя горожан. Не могу отделаться от ощущения, что в спину мне постоянно направлен арбалет, приходится ходить с большой охраной, а гвардейцам не слишком нравится выполнять функции тайной службы…
— Удалось узнать что-нибудь интересное?
— Большинство проповедников — коринфийцы, — сказал Бернарт. — Был один зингарец и один подданный Офира. Разговорить всерьез никого не удалось — молчат мерзавцы, хоть ты тресни! Даже… кхм… решительные меры воздействия не помогают. Смерти они не боятся, уверены, что покинув бренное тело их незапятнанный дух уйдет в вечное царство света, освободившись от порочной и греховной плоти. Это фанатики, ваше величество. Опасные фанатики.