Абдель нагнулся над люком и взялся за холодное железное кольцо, служившее ручкой. Он уже хотел открыть люк, но потом остановился. Он вытащил меч, взвесил его в руках, позволил скрипу шагов Минска над головой успокоить себя, и понял, что не хочет убивать Бодхи. Эльфы рассказали ему, какое зло она сотворила, и в любом случае оставался тот факт, что она была вампиршей, но это было не всё. Была причина, достаточная, чтобы не убивать её. Он посмотрел в темноте на лезвие своего меча и понял, что этого оружия всё равно не хватит, чтобы прикончить вампира.
Он вернул меч за спину, и правая рука нащупала деревянный кол, заткнутый за пояс. Абделю его дали эльфы. Кол был вырезан из сломанной ветром ветки, ветки дерева в Тетирском лесу, на краю запечатанного, обречённого Сулданесселлара. Они дали ему кол, чтобы убить Бодхи, потому для их выживания нужна была её смерть и артефакт, который вампирша наверняка не отдаст по доброй воле.
Он стиснул кол и открыл люк.
Пространство внизу освещали три свечи, стоявшие в старом канделябре с шестью гнёздами. Потолок был слишком низким, чтобы Абдель мог выпрямиться, ни ступеней, ни лестницы не было. Он соскользнул с края и приземлился на грязный пол. Пахло плесенью и крысиным помётом, и единственное, что находилось здесь помимо канделябра и Абделя — пустой гроб.
То, что гроб пустовал, наполнило Абделя неуместным облегчением.
Имоэн снова спала, лежа под удивительно прочным навесом, который эльфы сплели из лоз, веток и листьев. Над ней сидела Джахейра, одной рукой сжимая свой священный символ, а вторую положив на голову спящей девушке. Молитва подходила к концу, но там, где должен был струиться поток исцеляющей силы, была лишь пустота.
Силы Имоэн стремительно таяли. Её кожа была холодной и бледной, и большую часть времени девушка проводила во сне. Это была третья исцеляющая молитва, которую пробовала Джахейра. Ничего не помогало. Похоже, что из-за ритуала Айреникуса текущее в жилах Имоэн зло высасывало её душу. Миликки отказывалась даровать ей свою благодать. Это казалось несправедливым, но Джахейра пыталась понять.
— Фаэре… — пробормотала во сне Имоэн.
— Она умирает, — напугав Джахейру, сказал у неё за спиной Йошимо.
— Да, — не оглядываясь, согласилась друид.
Йошимо шагнул вперёд и уселся чуть позади.
— Чего только не сделают люди… — задумчиво произнёс кодзакурец.
— Ради бессмертия? — спросила Джахейра, намочив полотенце и выжимая его.
— Ради бессмертия, — согласился Йошимо, — ради денег, ради верности короне, знамени или человеку.
Джахейра положила мокрое полотенце на лоб Имоэн — зная, что это глупый, напрасный жест, но всё равно желая его сделать — и сказала:
— Пойдут на убийство?
Йошимо засмеялся в ответ на очевидный выпад в его сторону.
— Там, откуда я родом, — сказал он, — убийца — почётная профессия.
— Убийство есть убийство, — сухо отозвалась Джахейра, — где бы ты ни находился.
— Разница во взглядах, — сказал кодзакурец. — Люди убивали и за меньшее, не так ли?
Джахейра нежно убрала полотенце со лба Имоэн.
— Абдель спасёт её? — спросил Йошимо. Казалось, он рад сменить тему.
— Абдель? — пробормотала во сне Имоэн.
Джахейра легонько коснулась её плеча, и Имоэн открыла глаза.
— Абдель! — воскликнула она. В тишине эльфийского лагеря голос прозвучал громко и отчётливо.
— Он будет здесь, — сказала ей Джахейра. — Он…
— Молчать! — рявкнула Имоэн, на сей раз глубоким и грубым голосом. Её глаза вспыхнули жёлтым, Джахейра охнула. Имоэн резким движением села, и Джахейра почувствовала, как сзади её хватает и оттаскивает чья-то рука. Челюсти Имоэн клацнули прямо перед лицом Джахейры, как будто девушка пыталась её укусить.
— Имоэн… — сказала Джахейра.
— Она сама не своя, — прошептал Йошимо.
Имоэн засмеялась, и это был не её обычный приятный смех.
— А чья же, кодзакурец?
— Баала… — ответила за него Джахейра.
Как будто в ответ, Имоэн рухнула обратно на ложе из листьев и уснула.
Абдель ударил Гаэлана Бэйла не в полную силу, и только поэтому Бэйл выжил.
— Я с радостью тебя прикончу, — сказал ему Абдель.
Единственным ответом был надрывный кашель.
— О, — выдохнул Минск. — Это наверняка было больно, Бу.
Абдель оглянулся на рыжеволосого безумца и сказал:
— Пойди, что ли, прогуляйся, Минск. «Медная корона» закрывается на ночь.
Минск посмотрел на Бэйла, затем на Абделя, улыбнулся и быстро ушёл, бормоча «Похоже, Бу, нам придётся искать новую работу».
— Где она? — в третий раз спросил Абдель. — И не забывай, что случится с тобой, если мне придётся спрашивать четвёртый раз.
Бэйл поднял взгляд и выдавил слюнявую улыбочку.
— Ладно, — выдохнул он, — ладно… две тысячи… золотых монет. Это моё последнее… последнее предложение.
Абдель ответил на его улыбку и снова занёс руку. Бэйл закрыл глаза, пытаясь приготовиться к предстоящему удару, который скорее всего должен был его прикончить.
— Я знала, что ты придёшь, — сказала Бодхи, выскользнув из-за ведущего в заднюю комнату занавеса. — Можешь отпустить его.
Абдель повернулся обратно к Бэйлу. Тот улыбнулся и подмигнул. Абдель вонзил свой кулак ему в лицо и отшвырнул бармена прочь. Он не стал смотреть, куда тот приземлится. Он поднял взгляд на Бодхи, рассматривая её целиком. Она была одета в облегающее шёлковое платье, на котором мерцали узоры, изображавшие лозы и пауков. Её волосы обрамляли бледное лицо и подчёркивали серые глаза. Её лицо было благородным и безупречным, и Абдель видел, что когда-то она действительно могла быть эльфийкой. Ни драгоценностей, ни туфель на ней не было.
Она шагнула к нему и сказала:
— Ты пришёл, чтобы убить меня.
Абдель заметил, что вампирша бросила взгляд на кол, висящий у него за поясом. Он посмотрел в серые глаза Бодхи. Они казались спокойными и уверенными. Абдель знал, что вампирша уверена — он не собирается её убивать, но это было не так.
— Тебе все лгали, Абдель, — сказала Бодхи, и Абдель никогда не слышал такой искренности в голосе. — Я лгала тебе… снова и снова… но не только я. Что они тебе сказали?
— Кто? — спросил Абдель.
— Эльфы, — ответила она, шагнув ещё ближе. Рука Абделя потянулась к колу, но не вытащила его. — Что они тебе сказали? Что я однажды была эльфийкой? Что я совершила с ними или с одной из их священных безделушек нечто ужасное?
— Они сказали…
— С огромным горшком или подковой…
— Хватит! — взревел Абдель, выхватывая кол из-за пояса, но отступив на шаг.
— Абдель… — сказала она и их взгляды снова встретились. — Прости. Мне пришлось всё это совершить. У меня, как и у тебя, не было выбора.
— У меня…
— Не было выбора, — снова сказала она. — Назови хоть один поступок за прошлый месяц, который ты совершил по собственной воле.
Абдель вздохнул, и взгляд Бодхи смягчился. Её зрачки как будто расширились, и Абдель почувствовал, как расслабилась челюсть, как расслабилась сжимающая кол ладонь, и его зрение заволокло жёлтым туманом.
— Абдель, — прошептала Бодхи, — будь со мной…
Айреникус предупреждал её, что такое может случиться, но Бодхи легко отмахнулась от предупреждений, заявив, что уже встречала чудовищ. Разве она сама во многих отношениях не была чудовищем?
Но к тому, во что превратился Абдель, она была не готова.
Кол в его руке треснул посередине, затем связь, которую установила с ним Бодхи, моментально оборвалась, его тело забилось в судорогах и начало превращаться.
Бодхи была быстрой, достаточно быстрой, чтобы не подпускать к себе этого Абделя-Баала — свирепого, кровожадного зверя. Он разбил в щепки барную стойку, расшвырял стулья и кресла так быстро и сильно, что они посшибали штукатурку со стен. Воздух заполнился белой пылью, в комнате стоял оглушительный шум; рёв, шаги тяжелее слоновьих, разбивающееся стекло, ломающееся дерево, крошащийся кирпич и разлетающаяся штукатурка.