— Ну нет, — усмехнулся бродяга. — Если у меня нет зубов, это еще не значит, что мозгов тоже нет. В Туите мне перво-наперво отрежут голову. И знаешь, жрец, для тебя есть еще одна неприятная новость: в Туит ты не попадешь.
— Как?!
— У нас с Бу вышли припасы, — сощурился бродяга, — Он извел на похлебку все, что оставалось: и сушеное мясо, и финики… До Тшепи еще неблизко… Словом, нам нужно хорошо закусить перед дорогой, да и с собой кое-что взять. Скажу тебе жрец, правду: я и прежде не брезговал человечинкой, но, признаюсь, вашего брата пока не пробовал…
Нутхес задохнулся от ужаса, а бродяга зевнул,. лег на теплую землю у костра и положил голову на торчавший корень.
— Ты, жрец, не бойся, я тебя зарежу, мучить не стану, — сказал он. — А почему из тебя сразу дух не выпустил — так не хотел, чтобы мясо тухло и чтобы звери почуяли запах крови. Это нам с Бу совсем ни к чему…
Бу между тем тоже устраивался спать. Спал он, судя по всему, сидя на корточках и прижав локти к бокам.
— Эй, жрец, хочешь спи, хочешь на звезды смотри, удрать все равно не сможешь. Бу чутко спит. Тогда до утра не доживешь, сразу прибью… — пробормотал бродяга.
Вскоре он заснул.
«Великий Хотат» гордо плыл в походном строю.
Галера прилично набрала воды и накренилась, так что команде приходилось отчерпывать воду.
— Ну что, корабль будет держаться? — спросил Кулл.
— Да, мой король, — ответил Брул. — Конечно, нужно кое-что починить… Вода понемногу просачивается в трюм, но мы не утонем.
— Я не хочу сейчас терять время, — сказал Кулл. — Пусть вычерпывают воду из трюма на ходу. Будем плыть, пока не сядет солнце.
— Слушаюсь, мой король.
«Великий Хотат» шел вверх по Таису до заката.
Солнце садилось за лесом. Корабли один за другим подходили к правому берегу и бросали якоря, воины прыгали за борт, на полянах ставили походные палатки и разводили костры.
Сотня воинов вытянула «Хотата» на песчаную отмель, и теперь судно лежало на боку, точно выбросившееся на сушу морское чудовище, и на и его мокром борту играли закатные лучи. Уже в сумерках корабельная команда начала латать днище.
Кулл распорядился поставить на берегу шатер и низкие столы для трапезы. На этот раз одноглазый Мун приготовил свежую речную рыбу: часть обжарил, а часть нафаршировал перцем и рисом и потушил.
Из трюма королевской галеры достали бочонок доброго валузийского вина из перебродившего ягодного сока: пальмовое атланту опротивело. Он никогда не любил слишком приторных вин.
Сначала все говорили только о змее.
— Я согласен с нашим кхешийским другом, — сказал Брул. — Это морской змей — в реке ему явно тесно. А в море такие твари водятся, еще и покрупнее есть.
Рамдан к рыбе не притронулся, только тянул из чаши вино, молча слушал и смотрел на пламя.
— Если это морской змей, — спросил Кулл, — тогда какой демон занес его сюда?
— Не знаю, мой король, — признался Копьебой.
Иссария устала от мужских разговоров, но в шатер не шла. Укрывшись накидкой из леопардовой шкуры, красавица полусидела-полулежала, прислонившись к нагретому солнцем камню.
— Скажи, жрец, ты прочел пергамент? — поинтересовалась она у Усирзеса.
— Да, моя госпожа, — ответил тот с поклоном.
— Там написано о том, как брат убил своего брата? — взглянул на него Кулл.
Жрец снова поклонился.
— Если ты не слишком устал, расскажи нам эту историю, — попросила Иссария.
— Валкой клянусь, у человека, который решился на такое, должна быть черная душа, — заметил атлант.
— Да, мой король, — отозвался Усирзес. — Только это был не человек, а бог, и имя его Сатх… А началась эта история давным-давно. Небо тогда располагалось так близко к земле, что добраться до него можно было по обычной лестнице, а боги часто ходили среди людей, и люди этому не удивлялись. Над кхешийской землей стоял дворец богини Нут, которую еще называют Всевидящей… Всевидящая Нут родила четверых детей. Двух мальчиков — Усира и Сатха — и двух девочек, чтобы те стали их женами. Когда дети Нут подросли, они стали спускаться на землю и играть с детьми людей, потому что вчетвером на небе им было скучно. Бог Усир подружился со многими людьми и возлюбил кхешийский народ. Вернувшись однажды на небо, молодой бог сказал своей матери, Всевидящей Нут:
— Я стану заботиться о людях, научу их многому из того, что умею сам. А если придут враги, я буду защищать мой народ.
И ответила Всевидящая Нут:
— Хорошо ты решил, Усир. Тот народ, у которого нет бога, погибнет.
И бог Усир выполнил свое обещание. Он научил людей возделывать почву и находить путь к дому по звездам, строить суда, чтобы ходить по реке, а из руды с помощью огня делать топоры и мечи. Когда люди овладели этими знаниями, Усир обучил их грамоте и дал им справедливое управление. Бог заботился о своем народе, и Кхешия стала так прекрасна, что чужеземцам казалось, будто это небо опустилось на землю. Пустыню прорезали каналы, а в городах дома простых граждан стали похожи на дворцы вельмож. В те далекие дни и крестьянин, и владыка были счастливы и славили бога Усира.
Но благоденствие продлилось недолго, по счету небожителей, хотя на земле минула не одна тысяча лет. И все это время Сатх смотрел с неба на дела брата своего Усира, слушал, как люди возносят ему молитвы, и в душе его день ото дня скапливалась, точно яд, черная зависть. Зависть затмила богу Сатху рассудок и закрыла глаза, и он возненавидел брата. Больше всего на свете он возжелал, чтобы люди почитали его так, как почитают Усира.
И вот однажды Сатх спустился по золотой лестнице на землю и пришел во дворец правителя Кхешии, где в то время гостил Усир. Точно накидку, Сатх набросил на плечи ночь, под ней он миновал стражу и вошел в покои, где отдыхал его брат, снял со стены серп и зарезал Усира. Тело его сжег, а пепел развеял над Кхешией. Земля приняла прах бога и стала необычайно плодородной…
Люди не знали, что Усира погубил брат. Они думали, бог оставил их. А на другой год земля дала небывалый урожай, и Сатх, спустившись с неба, сказал, что теперь он станет заботиться о кхешийском народе. У людей короткая память и черствые души. Вскоре они забыли своего благодетеля и стали почитать братоубийцу. И черные капища выросли на кхешийской земле…
А слугами Сатха были злодеи со змеиными ликами. Проклятые колдуны, сковавшие цепью проклятий нашу прекрасную землю и души ее людей. Тех, кто был достаточно силен, чтобы восстать против них, они погубили сталью и магией. Остальным пришлось подчиниться. И вскоре большинство забыли, что когда-то жили совсем иначе.
Если сегодня вы скажете этим людям что еще пару десятков лет назад они поклонялись благому Усиру, они не поверят. Сила заклятий змеелюдей такова, что кхешийцы и впрямь поверили, будто всю свою жизнь служили одному лишь Сатху.
Лишь избранные хранят память об убитом боге. Но теперь, благодаря этому древнему свитку, который предсказал все, что должно случиться в будущем, и хранит истинную кровь Усира, мы сможем снять проклятие с Кхешии!
Усирзес оторвался от свитка и замолчал.
— И все же это грустный рассказ, — вздохнула Иссария. — И он как будто незакончен…
— Да, у этой истории нет конца, — согласился жрец. — Она продолжается по сей день. И то, что происходит с нами здесь и сейчас, — часть этой истории.
— Но разве это не притча? — спросил Рамдан.
— Нет, — покачал головой Усирзес. — Все это случилось в действительности. Я знаю мудреца, который видел своими глазами, как Сатх убил Усира. Он не был жрецом. Он служил во дворце и в ту ночь считал и записывал на свитки папируса, сколько в какой провинции собрано зерна. Комната, в которой работал писец, находилась как раз напротив покоев, где отдыхал бог Усир.
Писец засиделся допоздна и собирался уже идти домой, но вдруг заметил, как в покои к Усиру скользнула тень. Тогда он подошел ближе, заглянул в приоткрытую дверь и увидел, как брат поднял руку на брата…
На другой день человек этот отказался от высокой должности при дворце и покинул столицу. Он стал жить как отшельник в шалаше на краю пустыни. То, что довелось ему увидеть, изменило его жизнь…