Наконец-то Радомила ушла. Что-то в ней не нравилось Марине, хотя ведьма и была очень дружелюбной, заботливой и всё время улыбалась
Вот оно, улыбалась… Марина поняла, что её смущало: это несоответствие холодности глаз, теплоте улыбки.
Марина подумала, что возможно она придирается к женщине и это просто её дурное настроение оттого, что жизнь так круто переменилась.
Провозилась в душе, так было хорошо просто стоять под струями тёплой воды. Марина всегда любила воду, помнится даже бабушка смеялась, говорила, что, если ы были стихии, Марина обязательно обладала бы водной.
Марина обратила внимание на средства для душа и волос, все они были изготовлены здесь, в Чарограде. С некоторой опаской попробовала и убедилась, что средства отличные. Ой, неспроста Радомила себя ведьмой называет.
Оделась в вафельный халат, накрутила на голову полотенце и вышла в комнату. И почти сразу же наткнулась на наглые зелёные глаза молодого чарод… то есть ведьмака.
У Радомилы тоже были зелёные глаза, но если глаза Радомилы были холодными и оттенок зелени в них был ближе к болотному цвету, то здесь зелень глаз была молодая, весенняя, задорная и наглая.
К глазам прилагался высокий, широкоплечий, черноволосый с вызывающе красной прядкой ведьмак, который тоже совершенно наглым образом развалился на Маринкиной кровати.
От неожиданности Марина вздрогнула и спросила:
— Ты кто?
Хотя сама уже знала ответ
Парень встал, ростом он оказался ещё выше, чем представлялось Марине пока он лежал.
— Глеб Зимин, к вашим услугам, проживаю в этом доме
— ты сын Радомилы? — решила всё-таки уточнить Марина
— Да, и единственный, прошу заметить
Марина еле удержалась, чтобы не ухмыльнуться.
— Самовлюблённый болван, — поставила она диагноз ведьмаку.
— А ты значит, Марина Ветрова, — немного растягивая слова сказал Глеб и оглядев Марину с ног до головы, при этом взглядом задержавшись на груди, добавил:
— А ничего так ты, сочненькая, только мелковата
Марину даже тряхануло от возмущения, и она решила не стесняться в выражениях:
— Иди отсюда, любитель сочности, освободи мою комнату, мне одеться надо
Вместо того, чтобы выйти, этот наглый ведьмак снова расположился на кровати и заявил:
— Вот, ради этого я и здесь, переодевайся
Марина закатила глаза и прошла к двери:
Открыла и заявила:
— Считаю до трёх и начинаю кричать
— Ну ладно, зануда ты, я же пошутил, —поднялся с кровати Глеб и вышел из комнаты.
А Марина подумала о том, что неплохо попросить ключ. Кто его знает этого мажористого ведьмака. У неё есть уже один такой, наглый и…любимый. И Марина посмотрела на запястье, на котором красовалась брачная вязь стихий.
Ужин ей принесли в комнату позже, а вот телефон нет.
* * *
Тем же вечером, на верхнем этаже терема
В полумраке комнаты раздавалось жаркое дыхание, слышались чмокающие звуки. Глеб Зимин сидел на широком кресле совершенно обнажённый широко расставив сильные мускулистые ноги, голова его была запрокинута назад, глаза закрыты, а между его ног ритмично двигалась темноволосая голова обнажённой девушки. Она то насаживалась ртом на член, то почти выпускала его из рта, облизывая только розовую, сочащуюся смазкой головку.
Вот девушка ещё раз насадилась на член, почти заглатывая его. Зимин вцепился одной рукой в подлокотник кресла, другой ухватил её за голову и не давая ей отстраниться кончил ей в рот, при этом издав стон, больше напоминающий победный клич.
— Блин, Глеб, ты снова, договаривались же, — с обидой сказала девица, поднимаясь с колен, под которыми лежала, брошенная на пол подушка.
— Я не дрочила, чтобы на пол кончать, — ухмыльнулся ведьмак
— Да ну тебя, — девушка, видимо, обиделась и начала собираться
Глеб сидел и мечтательно смотрел как девица демонстративно медленно одевается. Она тоже заметила это, и сначала обрадовалась но потом увидев, что он смотрит мимо неё, поняла, что думает Зимин точно уже не о ней и не об сногсшибательном минете.
— Говорят у вс в доме теперь будет жить дочка подруги твоей матери? Видел уже её? — спросила девица, делая вид, что ей всё равно, какой ответ она получит
— Видел, — ответил ведьмак и потянулся словно сытый кот, посмотрел на застывшую девчонку, ухмыльнулся и сказал:
— Ну ты давай уже или одевайся и вали или раздевайся и давай трахаться, видишь, он уже готов, и он демонстративно выпятил бёдра с торчащим членом вперёд
— Какая же ты всё-таки свинья, Зимин — с обидой в голосе сказала девушка, продОлжила одеваться и, уже надевая туфли на высоком каблуке, добавила: