Франклин не хотел даже смотреть в сторону Стерна. Когда его взгляд случайно падал на ненавистного предателя, перед глазами вставал окровавленный призрак брата Джеймса. Более двенадцати лет этот призрак преследовал его: остекленевшие, мертвые глаза на растерянном лице в отблесках горящей типографии. Все это время он считал убийцу брата мертвым.
Но у ковета Стерн объявил, что это убийство — его рук дело. Врал или говорил правду? Это уже не важно, вполне достаточно и того, что он назвал себя убийцей. Достаточно того, что он колдун, что он на стороне врагов Франклина. И Стерн заплатит за все свои черные дела, он, Франклин, об этом позаботится.
И Франклин изо всех сил старался быть непринужденным, шутил и улыбался Стерну и радовался тому, что атмосфера ужина совсем не нравилась человеку в напудренном парике. После первого раунда тостов в честь короля Франклин дал себе волю, он поднял бокал и произнес:
— За мистера Стерна, который оказал нам гостеприимство среди диких просторов Америки. Надеюсь, мне представится возможность отплатить ему с такой же сердечной любезностью.
Компаньоны Франклина — следопыты и аппалачи — поддержали его с превеликим удовольствием, французы — несколько смутившись. Стерн, разумеется, пить не стал, сидел с вымученной улыбкой на лице. Франклин воспринял это как добрый знак, знак того, что французский двор не замышлял ничего дурного за спиной англичан.
Похоже, было, что и у короля настроение улучшилось, он поднял свой кубок и произнес тост.
— За сэра Исаака Ньютона! — воскликнул король. — Он оставил после себя великие научные знания, которые освещают нам путь в такие мрачные времена. И за его великого ученика, которого называют магом Америки, Бенджамина Франклина. Я надеюсь, мсье Франклин будет столь любезен и продемонстрирует нам пару своих замечательных опытов.
Франклин и мечтать не мог о столь положительном повороте дел. Возможно, в конце концов, Роберт был прав, полагаясь на Божий промысел.
— С большим удовольствием, ваше величество. Вы признались, что вы ученый, и я был бы весьма польщен, если бы мы смогли объединить наши усилия в какой-то области. Возможно, позже мы могли бы обсудить это.
Франклин догадался, что ничто иное не могло произвести на короля столь глубокое впечатление, как предложение научного сотрудничества. В глазах короля появился живой блеск.
— Заманчивое предложение, мсье Франклин. Весьма заманчивое.
Этого Стерн стерпеть не мог.
— Ваше величество, — вступил он в разговор, — я должен напомнить, что ваш кузен ждет, и ждет очень давно. Вы обещали дать ответ, когда приедет Франклин, и вот он приехал. Вы намерены и дальше тянуть с ответом? Общение с ним по научным вопросам может только усилить раздражение английского монарха. Я…
Король грохнул кубком о стол, тем самым, прервав речь Стерна. В зале воцарилась гробовая тишина.
— Мсье Стерн, я не желаю говорить о политике в столь приятной обстановке. Это отвратительно и… здесь дамы! У мсье Франклина достаточно такта и воспитания, чтобы понимать это. А ваше поведение меня расстраивает. Что касается моего кузена, так он всегда был властным, самодовольным болваном, и я не желаю, чтобы еще и здесь его беспрестанно возвеличивали. Если он действительно желает показать свое величие, то пусть сам ко мне пожалует.
— Сир, — начал Стерн уже более смиренным тоном, — если бы не этот отвратительный бунт, который отнимает все драгоценное время английского монарха, то он бы лично присутствовал здесь.
— Конечно, присутствовал бы, чтобы есть мой хлеб и пить мое вино, как это десятилетиями делал его отец при дворе моего дяди. А он не желает пригласить меня к себе отобедать?
— Сир…
— Довольно, мсье Стерн. Вас надо заковать в кандалы, чтобы вы не портили нам приятный ужин.
— Ваше величество, вы не сделаете этого.
И снова воцарилась гробовая тишина, на этот раз она затянулась. И вот король поднял палец. В ту же самую минуту из-за портьер появились два гвардейца и положили руки на плечи Стерна.
— Послушайте! — завопил Стерн.
— Заткните ему рот и наденьте на него кандалы, — приказал король. — Пусть в таком виде сидит за столом. И мой кузен не посмеет сказать, что я не оказал должного приема его доверенному лицу.
Повеление короля тут же было исполнено.
— Ну а теперь, мсье Франклин, мы можем продолжить беседу. Меня давно интересует природа цвета. Насколько я помню, Исаак Ньютон в своем трактате «Оптика» приводит описание некоторых опытов с использованием тонкой пленки…
И они говорили об айве, медведях, капусте, но не о политике. На протяжении всего ужина Франклина весьма вдохновлял и веселил вид красного лица Стерна с беспомощно мигающими глазами.
Ночью ему приснилась Василиса и их первый совместный ужин, она то и дело просила принести ей португальского вина и с каждым бокалом делалась все красивее. Он видел ее обнаженное тело, сплетенное с его телом, и наутро — ее заспанное лицо. А потом внушающее невыносимый ужас небо, когда она похитила его и, как в стальных тисках, держала его руку. Ему снилось притяжение, оно всегда существовало между ними и вселяло уверенность, что она жива. Во сне он любил ее с той силой, с какой только мальчик может любить, впервые узнав это чувство, смешанное со страхом и надеждой, с горечью и нежностью, хрупкой, как снежинка, и такой же недолговечной.
«Неужели?.. — подумал он, проснувшись. — Неужели я до сих пор ее люблю? Любовь не прошла, а лишь затаилась в глубинах сердца?»
Он лежал в темноте и заставлял себя думать о Ленке, о том, что он чувствовал, когда она умирала, о радости, которую он испытывал в ее объятиях, радости прочной и надежной. Конечно, когда они в последний раз расставались, Ленка пригрозила ему разводом…
Глупости. Нужно уснуть и наутро проснуться без всяких мыслей о женщинах. О чем ему сейчас меньше всего следовало бы думать, так это о них. Но когда он снова провалился в сон, ему виделись женщины, и вовсе не в целомудренных обстоятельствах.
Не успел Роберт тронуть его за плечо, как Франклин мгновенно очнулся от беспокойного сна. В свете фонаря лицо друга казалось неестественно искаженным.
— Что случилось?
— Есть новости из Каролины.
— Кто их принес?
— Не знаю. Мне их передал тот француз, член Тайного союза. Они хотят собраться прямо сейчас.
Франклин сел, потер глаза, разгоняя остатки сна.
— Веди меня к ним, — сказал он.
Пениго ждал за дверью и повел их, повторяя: «Сюда. А теперь сюда».
Снова Франклин шел по лабиринту из комнат и коридоров, наконец, они поднялись по приставной лестнице, откинули люк и оказались на открытом воздухе. Тянуло запахом болота, гниющих отходов и соли. Они следовали дальше за Пениго по грязным улицами и узким переулкам, залитым помоями, пока не остановились у дверей довольно большого дома. Пениго постучал три раза, затем еще три раза, выдержал паузу и снова постучал в том же порядке.
За дверью отодвинули засов, со скрежетом повернули ключ, образовалась щель, в которую высунулась голова:
— Мистер Франклин?
— Собственной персоной.
Дверь открылась широко, и хозяин, пропуская их, отступил в освещенную комнату. На нем были простая хлопчатобумажная рубаха и бриджи, ни шляпы, ни парика, темные вьющиеся волосы стянуты в хвост. Второй мужчина стоял в комнате и куда-то рассеянно смотрел. Он был старше и почти лысый.
— Сэр, я Антуан Симон ле Паж дю Прац, а это мой друг — Андре Пениго. Его сын согласился проводить вас сюда. Мы очень рады видеть вас.
— Я сам могу представиться, — сухо сказал Пениго, протягивая руку.
И тут Франклин понял, что Пениго слеп. Он пожал протянутую руку и сказал:
— Рад с вами познакомиться, и с вами, мсье дю Прац, мне очень понравился ваш трактат об истории и традициях натчез. Надеюсь, вы не прекращаете свою работу и скоро порадуете нас новым трактатом.