— Зачем?
— Чтобы стать змеями, связанными узами дружбы, существами огромной силы.
— Как ты?
— Да, как я.
— Ты смешивал мозги белки, яйца птиц и черепах?
— Я ел куда более отвратительные вещи. Я смешиваю разделенное. Я делю с тобой ложе любви перед самой битвой. И это дает мне силы.
— Почему воины не могут набираться силы так, как это делаешь ты?
— Потому что они слишком привязаны к своей человеческой оболочке.
— Понятно, — кивнула Горе. — Ты боишься не воинов из армии врага, не от них ты просишь меня охранять твое тело — от людей твоего племени.
Красные Мокасины усмехнулся:
— Ты все правильно поняла. Кровожадное Дитя и его друзья говорят обо мне злое. Они могут привлечь на свою сторону других воинов.
— За что они так ненавидят тебя?
— Их дядя, как и я, был хопайя, но он проиграл в поединке с духом и превратился в пустое ходячее тело, его полагалось убить. Я убил его.
— И они считают, что по закону кровной мести тебя следует наказать.
— На совете сказали, что я сделал то, что должен был сделать, и запретили мстить мне и моей семье. Но их такое решение не удовлетворило. Так ты будешь хранителем моего тела?
— Да.
Один корабль приземлился на противоположном берегу и служил крепостью, защищавшей возведенный мост, — все вышло, как и предсказывал Минко Чита. Остальные корабли парили над мостом, мигая красными шарами.
Красные Мокасины знал: наступил момент, когда он больше не может удерживать воинов, поэтому, как только армия ступила на мост, атака началась. По кораблю-крепости стреляли из мушкетов, его осыпали стрелами, шли в ход и боевые палицы. Враг, на свою беду оказавшийся на восточном берегу реки, падал замертво, покрытый стрелами, как птица перьями. Солдаты, выпавшие в тлеющие пробоины от снарядов, хватались за тросы, свисавшие с бортов корабля. Много погибло, но не настолько много, чтобы привести остальных в замешательство. Воины чокто захватили корабль, обрубили канаты, удерживавшие мост, и бурные воды Окахины поглотили более сотни пеших и конных врагов. Самые молодые воины бросились в воду и кинжалами добивали тех, кто не успел кануть в мутных глубинах или доплыть до западного берега.
Враг на уничтожение корабля-крепости отреагировал быстро. Загрохотали пушки, в лес и болото полетели ядра. К восточному берегу потянулись воздушные корабли и летающие аппараты, похожие на огромные листья, они сеяли огненные семена, распускавшиеся цветками белого огня.
Но Красные Мокасины не интересовался ходом боя, все его внимание было сосредоточено на Солнечном Мальчике, находившемся от него довольно близко. Он с силой тянул и рвал непрочную паутину, он создал целый рой детей Тени, перед каждым поставил конкретную цель — красные шары, удерживавшие воздушные корабли в воздухе. В бою Красные Мокасины всегда пел одну и ту же песню, с ней он прорывался сквозь оборонительные заслоны Длинного Черного Существа и подземного царства, и сейчас, подбираясь к Солнечному Мальчику, он пел песню Земли Вечного Мрака.
Адриана, тяжело дыша, стояла у борта корабля. Ее рана на боку затянулась и видом напоминала неаккуратный шов. Все молчали. Отец Кастильо перекрестился и пробормотал:
— Господи, помилуй.
Внизу бескрайние равнины уступили место густым, девственным лесам, непохожим на вечнозеленую тайгу Сибири и леса Западного побережья Америки, над которыми им довелось пролетать. Эти леса поражали насыщенным зеленым цветом листвы и напомнили Адриане Францию, которую она уже почти не вспоминала. Странно, что пришлось преодолеть столько тысяч миль, чтобы в сердце родилась ностальгия. Иногда в этом мире именно так все и происходит. Леса восхитили Линнея.
— Мы сейчас на широте Франции! — воскликнул он, радуясь, что его теория о климате нашла свое подтверждение. — Готов поспорить, вон там я вижу дубы и мирты.
Но реку нельзя было сравнить ни с одной рекой мира. Она могла, как ручейки, поглотить и Рейн, и Рону, и Дунай и остаться ненасытной. На разных картах ее называли по-разному — «River San Luis», «Spirito Sancto», «Mississippi». И под любым именем она поражала своей широтой и мощью.
Над рекой парил сонм красных огней, а под ними двадцать воздушных кораблей. Между кораблями лавировали, как большие ленивые птицы, новые летающие аппараты, изобретенные Сведенборгом, и — доступные только видению Адрианы — тысячи malakim.
Внизу длинными линиями муравьи пересекали реку в гороховых стручках. Четыре корабля одновременно выплюнули струи огня: пушки изрыгали светло-желтый огонь, орудия Фаренгейта — ослепительно белый; там, где на противоположном берегу в лесу падали снаряды, к небу поднимались столбы дыма.
— Похоже, нам предстоит серьезный бой, — произнес Эркюль. — Три корабля против двух десятков.
— Бой уже идет, — заметила Адриана.
— Трудно сказать, на чьей стороне перевес, — ответил Эркюль.
— Да, но… кажется мне, бой ведется с применением научных знаний, — сказала Адриана.
Вдруг шары над одним кораблем из красных превратились в синие, и корабль вспыхнул как факел.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Эркюль. — Надеюсь, нас по ошибке не примут за вражеские корабли? Ты можешь сказать, кто выигрывает бой?
— Подожди секунду, — ответила Адриана, вглядываясь в эфир.
Уриэль уже ждал ее и явно был чем-то обеспокоен:
«Атакуй немедленно. Солнечный Мальчик растерян. Это совершенно неожиданно. У тебя есть прекрасный шанс».
«Кто ведет с ним бой?»
«Не могу сказать с полной уверенностью. Что-то странное. И не человек. И не malakus. Что-то опасное и для человека, и для malakus».
«Он похож на keres? На моего сына?»
«Похож и на keres, и на твоего сына. Но не то и не другое. Я устал, устал защищать нас; несмотря на растерянность, все мои силы уходят на то, чтобы делать нас невидимыми для наших врагов. Наноси удар!»
«Какую задачу вы мне отводите?»
«Нам нужен твой сын. Или, возможно… Возможно, это сделает другой, если он уцелеет. Ты должна попробовать установить с ним контакт».
«Мне нужен мой сын».
«Хорошо. Тогда сделай так, чтобы он нам подчинился».
«Ты можешь сказать, на каком он корабле?»
«Да».
«Тогда посади все остальные корабли. Все».
Уриэль молчал очень долго, и Адриана подумала, что он либо удалился, чтобы исполнить ее приказ, либо счел его пустым и просто исчез. Но, наконец, его голос зазвучал вновь. И она даже смогла увидеть его, он парил, развернув усыпанные глазами крылья, в пространстве между ней и ведущими бой.
«Нет. Это переходит допустимые границы. Мы будем обнаружены, и сейчас я вижу, что ты… мы… у нас не хватит сил подобраться к нему. Лети на противоположный берег, поможем их противнику».
«Зачем лететь на тот берег? Мы сможем помочь ему отсюда. Посади все корабли».
«Он не знает нас. Он не поймет, что мы ему помогаем».
«Посади корабли, или я прикажу атаковать их. Клянусь, я сделаю это».
«Ты не понимаешь, о чем просишь».
«Мне плевать, понимаю я или нет».
«Хорошо. Ты пожалеешь об этом».
Уриэль полетел к месту боя и увлек за собой весь легион ее слуг.
— Эркюль, — тихо позвала Адриана, не сводя взгляда с кораблей, на одном из которых был ее сын, — мы атакуем.
2
Интересный исход
Дон Педро атаковал первым: бросок вперед и молниеносный удар в левую область груди Стерна. На мгновение Франклину показалось, что все кончено. Но острию шпаги недостало всего какого-то дюйма. Стерн невозмутимо ударом увел клинок противника вверх и совершил короткий молниеносный выпад. Дон Педро отскочил назад и отбил удар.
— Черт! — прошипел Роберт.
Франклин тоже заметил красное пятнышко на правом плече дона Педро, мгновенно растекшееся розовым пятном.
Стерн отступил назад и, опустив рапиру, встал в оборонительную стойку.