- Ну, это большой особняк, весь в позолоте и грязно-белый и так окурен какими-то ароматами, что дышать трудно. Там есть карточный салон и еще комнаты. Не помню. Много вина, и некоторые были пьяны, а другие, как монсеньор, скучали. Женщины... а!.. пустое место.
Гастон был явно разочарован. Он открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, но мадам смерила его взглядом, и он снова его закрыл. Издалека донесся звон колокольчика. Леон тотчас закрыл книгу, спустил ноги на пол и подождал. Несколько минут спустя пришел лакей и позвал его. Паж радостно вскочил и подбежал к висевшему на стене треснутому зеркалу. Мадам Дюбуа снисходительно улыбнулась, глядя, как он приглаживает медно-рыжие кудри.
- Voyons, petit*, ты тщеславен, будто девушка, - сказала она.
______________
* Видишь, малыш (фр.).
Леон покраснел и отошел от зеркала.
- Или вы хотите, чтобы я явился к монсеньору растрепанным? Наверное, он собирается отправиться куда-то. Где моя шляпа? Гастон, да вы же сели на нее! - Он выхватил шляпу у камердинера, поспешно ее расправил и вышел следом за лакеем.
Эйвон в вестибюле разговаривал с Хью Давенантом, поигрывая перчатками, которые держал за кожаные кисточки. Под мышкой другой руки была зажата треуголка. Леон опустился на одно колено.
Холодные глаза скользнули по нему равнодушным взглядом.
- Ну?
- Монсеньор посылал за мной?
- Разве? Да, кажется, ты прав. Я ухожу. Пойдешь со мной, Хью?
- Куда? - осведомился Давенант, наклоняясь над огнем и грея руки.
- Я подумал, что можно было бы развлечься, навестив Ла Фурнуаз.
Хью брезгливо поморщился.
- Мне нравятся актрисы на сцене, Джастин, но только там. Ла Фурнуаз слишком уж пышна.
- И то верно. Можешь идти, Леон. Возьми мои перчатки. - Он бросил их пажу, а затем треуголку. - Сыграем партию в пикет, Хью? - Он прошел в гостиную, позевывая, и Хью, слегка пожав плечами, последовал за ним.
Вечером на балу у графини Маргери Леон был оставлен в вестибюле. Он нашел стул в укромном уголке и расположился там, готовясь с удовольствием рассматривать входящих гостей. Однако, поскольку герцог имел обыкновение опаздывать, рассчитывать на это развлечение особенно не приходилось, а потому он извлек из своего глубокого кармана книгу и погрузился в чтение.
Некоторое время до его слуха доносились только обрывки болтовни лакеев, привалившихся к перилам лестницы. Внезапно они вытянулись в струнку, замолкли, один распахнул дверь, а другой приготовился принять плащ и шляпу позднего гостя.
Леон поднял глаза от книги как раз вовремя, чтобы увидеть, как вошел граф Сен-Вир. Он уже знал в лицо членов высшего общества, но в любом случае узнать Сен-Вира было просто. В те дни изысканного щегольства граф бросался в глаза некоторой небрежностью одежды и отсутствием утонченности в манере держаться. Он был высок, длиннорук, с обрюзглым лицом и крючковатым носом. Губы у него были угрюмо изогнуты, а в темных зрачках пряталось бешенство, готовое вспыхнуть в любую минуту. Как всегда, его густые, заметно тронутые сединой волосы были плохо напудрены и кое-где отливали медью. Его руки и грудь сверкали драгоценностями, выбранными отнюдь не в цвет кафтана.
Кафтан этот открылся критическому взгляду Леона, едва лакей помог графу сбросить плащ, - кафтан лилового бархата, темно-розовый, расшитый золотом и серебром камзол, лиловые кюлоты, белые чулки, закатанные над коленом, и башмаки на красных каблуках, украшенные большими пряжками с драгоценными камнями. Граф встряхнул манжетами, расправляя их, и поднес руку к смявшемуся жабо. В тот же момент он бросил быстрый взгляд по сторонам и увидел пажа. Брови насупились, толстые губы чуть выпятились. Граф нетерпеливо дернул кружево у своего горла и медленно направился к лестнице. Положив руку на перила, он остановился, полуобернулся и качнул головой, подзывая к себе Леона.
Паж немедленно встал и подошел к нему.
- Мосье?
Плоские подушечки пальцев забарабанили по перилам, Сен-Вир угрюмо оглядел пажа и несколько секунд хранил молчание.
- Твой господин здесь? - сказал он наконец, и неуместность такого вопроса сразу показала, что он послужил лишь предлогом, чтобы подозвать Леона.
- Да, мосье.
Граф все еще колебался, постукивая по ступеньке носком башмака.
- Ты сопровождаешь его повсюду, если не ошибаюсь?
- Когда монсеньор этого желает, мосье.
- Откуда ты? - Леон ответил ему недоумевающим взглядом, и он резко переспросил: - Где ты родился?
Леон опустил длинные ресницы.
- В деревне, мосье, - ответил он.
- Густые брови графа вновь сошлись на переносице.
- Но где именно?
- Не знаю, мосье.
- Странная неосведомленность! - сказал Сен-Вир.
- Да, мосье. - Леон поднял глаза и решительно выставил подбородок. - Я не понимаю, почему так интересую мосье.
- Ты нагл. Крестьянские щенки меня не интересуют.
И граф поднялся по лестнице в бальную залу.
В группе возле дверей стоял его светлость герцог Эйвон, в наряде голубых тонов, с орденской звездой на груди, переливающейся огнем брильянтов. Сен-Вир помедлил мгновение, а затем прикоснулся к красивому, прямому плечу.
- С вашего разрешения, мосье...
Герцог, подняв брови, обернулся взглянуть, кто заговорил с ним. Едва он узнал Сен-Вира, надменность исчезла из его глаз, он улыбнулся и отвесил глубокий поклон, самая изысканность которого была скрытым оскорблением.
- Дорогой граф! А я уже начинал опасаться, что мне будет отказано в счастье увидеть вас нынче вечером. Надеюсь, вы в добром здравии?
- Благодарю вас, да. - Сен-Вир хотел пройти мимо, но герцог вновь преградил ему дорогу.
- Как ни странно, дорогой граф, но Флоримон и я как раз говорили о вас... вернее, о вашем брате. Где сейчас наш добрый Арман?
- Мой брат, мосье, в этом месяце дежурит в Версале.
- О! Почти вся семья собралась в Версале! - улыбнулся герцог. Надеюсь, виконт, ваш очаровательный сын находит придворную жизнь приятной?
Мужчина рядом с герцогом засмеялся этим словам и сказал Сен-Виру:
- Виконт - большой оригинал, не правда ли, Анри?
- Он еще совсем мальчик, - ответил Сен-Вир. - И придворная жизнь вполне в его вкусе.
Флоримон де Шантурель добродушно усмехнулся.