- Мой сын носит парик, - ответила графиня как-то поспешно, вновь бросая быстрый взгляд на Леона. Ее губы нервно задрожали. - Но... но волосы у него черные. Так ведь часто бывает, насколько я знаю.
- О, без сомнения! - согласился Джастин. - Вы глядите на моего пажа, мадам? Необычное сочетание: медно-рыжие волосы и черные брови.
- Смотрю? Но для чего бы? - с усилием она привела свои мысли в порядок. - Да, вы правы, редкое сочетание. Кто... кто этот мальчик?
- Не имею ни малейшего представления, - безмятежно ответил герцог. - Я нашел его как-то вечером в Париже и купил за драгоценную булавку. Хорошенький, не правда ли? И привлекает общее внимание, уверяю вас.
- Да... наверное. Даже трудно поверить, что... что это его собственные волосы. - В ее глазах был вызов, но герцог вновь только засмеялся.
- Да, верно, они выглядят просто невероятно, - сказал он. - Так редко доводится видеть подобное особое сочетание. - Графиня тревожно повела плечами, открывая и закрывая веер, и он искусно сменил тему. - О, вот и виконт! Покинут своей прекрасной собеседницей!
Графиня взглянула на сына, который нерешительно стоял в нескольких шагах от них. Увидев, что мать на него смотрит, он подошел к ней тяжелой, неуклюжей походкой, с любопытством косясь на герцога.
- Мой... мой сын, мосье. Анри, герцог Эйвон.
Виконт поклонился. Но хотя его поклон был настолько глубоким, насколько требовали хорошие манеры, а взмах шляпы точно отвечал моде, ему не хватало непринужденности и изящества. Виконт поклонился так, словно его долго и усердно обучали этому искусству. Грация отсутствовала, и в его движениях проскальзывала неловкость.
- Ваш слуга, мосье, - произнес он голосом достаточно приятным, но неуверенным.
- Дорогой виконт! - Эйвон ответил ему изящным взмахом платка. - Очень рад познакомиться с вами. Я помню вас, когда вы были еще под присмотром гувернера, но последние годы я был лишен этого удовольствия. Леон, стул для мосье!
Паж выскользнул из-за кушетки и принес стоявший у стены невысокий стул. С почтительным поклоном он поставил его перед виконтом.
- Не угодно ли мосье сесть?
Виконт поглядел на него с изумлением, и секунду они стояли рядом: один - тоненький, грациозный, с глазами цвета сапфиров на его шее, с сияющими кудрями, зачесанными ото лба, под белой кожей которого просвечивали голубые жилки; другой - коренастый, смуглый, с широкими тупыми пальцами и короткой шеей. Напудренный, надушенный, с мушками на щеках, одетый в шелка и бархат и все-таки грубоватый и неуклюжий. Эйвон услышал судорожный вздох графини, и его улыбка стала заметнее. Затем Леон вернулся на свое место за кушеткой, а виконт сел.
- Ваш паж, мосье? - спросил он. - Кажется, вы сказали, что несколько лет меня не видели? Дело в том, что я не люблю Париж и, когда батюшка разрешает, я остаюсь в Шампани, в Сен-Вире. - Он улыбнулся и виновато посмотрел на мать. - Моим родителям не нравится, когда я подолгу остаюсь там. Я причиняю им много огорчений.
- Деревня... - Герцог снял с цепочки свою табакерку. - Она, несомненно, приятна для глаз, но для меня неотъемлемо связана с коровами, свиньями... даже с овцами! Необходимое, но прискорбное зло.
-Зло, мосье? Да ведь...
- Анри, герцога такие вещи не интересуют, - вмешалась графиня. - На дворцовых приемах не говорят о... о коровах и свиньях. - Она обернулась к Эйвону с вымученной улыбкой. - Мальчик вообразил, мосье, будто хотел бы стать фермером. Такая нелепая прихоть! Я уверяю его, что ему все это тотчас надоест! - Она со смехом начала обмахиваться веером.
- Да, необходимое зло; - сказал герцог; растягивая слова. - Фермеры. Вы нюхаете табак, виконт?
Виконт взял понюшку из предложенной табакерки.
- Благодарю, мосье. Вы приехали из Парижа. Может, вы видели моего отца?
- Имел это удовольствие вчера, - ответил Эйвон. - На балу. Граф все такой же, мадам. - Язвительная насмешка была лишь слегка завуалирована.
Графиня стала пунцовой.
- Надеюсь, мой муж в добром здравии, мосье?
- О, совершенно, как мне показалось. Быть может, я могу послужить вам вестником, если вы хотели бы что-то ему сообщить?
- Благодарю вас, мосье, но я собираюсь написать ему... завтра, ответила она. - Анри, ты не принесешь мне бокал негуса? О, мадам! обратилась она к даме, стоявшей неподалеку от них.
Герцог встал.
- Вон мой добрый Арман! Разрешите, мадам? Граф будет в восторге узнать, что я нашел вас в добром здравии... и вашего сына тоже. - Он поклонился и скрылся в заметно поредевшей толпе. Леона он отослал ждать его в зале Круглого окна, а сам провел в Галерее еще около часа.
Когда он зашел за Леоном, то увидел, что паж почти засыпает, но мужественно борется с дремотой. Следом за герцогом Леон спустился по лестнице и получил распоряжение принести его плащ и трость. Когда он явился с ними, черно-золотая карета уже стояла у подъезда.
Эйвон накинул плащ на плечи и сел в великолепный экипаж, Леон, забравшись туда, с удовлетворенным вздохом откинулся на мягкие подушки.
- Все было чудесно, - заметил он, - но чересчур. Вы не рассердитесь, если я усну, монсеньор?
- Ничуть, - ответил его светлость вежливо. - Надеюсь, внешность короля снискала твое одобрение?
- А, да! Он совсем как на монетах! - сонно ответил Леон. - Как по-вашему, монсеньор, ему нравится жить в таком огромном дворце?
- Я никогда его об этом не спрашивал, - ответил герцог. - Версаль тебе не понравился?
- Он такой большой, - объяснил паж. - Я боялся, что потерял вас.
- Какая страшная мысль! - сказал герцог.
- Да, но вы все-таки вернулись. - Низкий голосок становился все более и более сонным. - Столько зеркал, и знатных дам, и... Bonne nuit, Monseigneur[Спокойной ночи, монсеньор (фр.).
], - сказал он со вздохом. - Мне очень жалко, но у меня все перепуталось в голове, и я очень устал. По-моему, я не храплю, когда сплю, но если все-таки, то непременно меня разбудите. И я могу свалиться на пол, но надеюсь, что нет. Ведь я в самом углу, так что, наверное, усижу. Но если я все-таки свалюсь...
- Тогда, полагаю, я должен буду тебя поднять? - спросил герцог сладким голосом.
- Ага, - согласился Леон, соскальзывая в сон. - Больше я пока разговаривать не буду, если монсеньор разрешит.