- В тебе есть освежающая непосредственность, - сказал он. - Фанни попытается уподобить тебя образцовым благовоспитанным девицам. Этого, мне кажется, я не хотел бы.
- Нет, монсеньор. Я останусь сама собой. - Она поцеловала ему руку, и губы у нее задрожали. Она справилась с ними и улыбнулась сквозь слезы. - Вы забрали у меня платок, монсеньор.
Глава 10
ДОБРОДЕТЕЛЬ ЛЕДИ ФАННИ ОСКОРБЛЕНА
Леди Фанни Марлинг, расположившись на кушетке, изнывала от скуки. Она отложила сборник стихов, над которыми зевала, и начала играть золотым локоном, упавшим на кружева ее пеньюара. Она была в дезабилье: ненапудренные волосы небрежно убраны под кружевной чепчик, а его голубые ленты завязаны кокетливым бантом под подбородком. Пеньюар скрывал платье из голубой тафты с широким фишю на ее безупречных плечах, а так как комната, в которой она сидела, была отделана и обставлена в золотых, голубых и белых тонах, у нее имелись все основания одобрить и себя, и окружающую ее роскошь. И она была довольна, хотя предпочла бы, чтобы кто-нибудь еще разделял с ней это эстетическое удовольствие. И потому, когда она услышала звон колокольчика на входной двери, ее голубые глаза заблестели, и она взяла ручное зеркало.
Минуту спустя арапчонок, ее паж, постучал в дверь. Она положила зеркальце и повернулась к нему.
Помпей ухмыльнулся и закивал курчавой головой.
- К вам джентльмен, госпожа.
- Его имя?
Мягкий голос произнес за спиной пажа:
- Его имя, моя дорогая Фанни, Эйвон. Я счаестлив, что застал тебя дома.
Фанни вскрикнула, захлопала в ладоши и подбежала к нему.
- Джастин! Ты! Я восхищена! - Она не дала ему поцеловать ей кончики пальцев, а повисла у него на шее и расцеловала его. - Право же, я не видела тебя целую вечность. Повар, которого ты прислал, истинное чудо! Эдвард будет так тебе рад! Какие кушанья! А соус на моем последнем званом вечере был просто неописуем!
Герцог высвободился и встряхнул кружевом манжет.
- Эдвард и повар как-то странно переплелись, - заметил он. - Надеюсь, я нахожу тебя в добром здравии, Фанни?
- Да, о да! Джастин, ты и вообразить не можешь, как я рада, что ты вернулся! Право, я так без тебя тосковала! Ах, а что это? - Она увидела Леони, которая, закутанная в длинный плащ, в одной руке сжимала свою треуголку, а другой держалась за фалду герцога.
Его светлость разомкнул пальцы, вцепившиеся в его кафтан, и позволил Леони ухватить его руку.
- Это, моя дорогая, до вчерашнего дня было моим пажом, а теперь это моя воспитанница.
Фанни ахнула и попятилась.
- Твоя... твоя воспитанница! Этот мальчишка? Джастин, ты помешался!
- Нет, моя дорогая, нисколько. Прошу тебя благосклонно принять мадемуазель Леони де Бон-нар.
Щеки Фанни стали пунцовыми. Она выпрямилась во весь свой маленький рост, глаза исполнились гневной надменностью.
- Ах, вот как, сударь? Могу ли я узнать, почему ты привез свою... свою воспитанницу сюда?
Леони съежилась, но ничего не сказала. Голос Эйвона стал совсем шелковым.
- Я привез ее к тебе потому, Фанни, что она моя воспитанница, и потому, что у меня нет для нее дуэньи. Я думаю, она будет рада твоему обществу.
Тонкие ноздри Фанни расширились.
- Ты так думаешь? Джастин, да как ты смеешь! Как ты посмел привезти ее сюда! - Она топнула ногой. - Ты все испортил! Теперь я тебя ненавижу!
- Быть может, ты соблаговолишь уделить мне несколько минут для беседы наедине? - сказал его светлость. - Дитя мое, ты подождешь меня вот здесь. Он пересек комнату и открыл дверь, за которой оказался небольшой кабинет. Иди же, малютка.
Леони посмотрела на него с подозрением.
- А вы не уйдете?
- Не уйду.
- Обещайте! Вы должны обещать! Пожалуйста!
- Такая докучная страсть к клятвам и обещаниям! - вздохнул Эйвон. Обещаю, дитя мое.
Только тут Леони выпустила его руку и вышла, Эйвон закрыл за ней дверь и обернулся к пылающей гневом сестре. Он извлек из кармана веер и раскрыл его.
- Ты большая дурочка, моя дорогая, - сказал он и направился к камину.
- Во всяком случае, я порядочная женщина. И я думаю, что ты поступил очень скверно и оскорбительно, явившись со своей... со своей...
- Да, Фанни? С моей?..
- С твоей вос-пи-тан-ни-цей! Это неприлично! Эдвард очень рассердится, а я тебя ненавижу!
- Теперь, когда ты излила свою ненависть, без сомнения, ты разрешишь мне объяснить. - Глаза его светлости совсем сощурились, а тонкие губы чуть-чуть искривились.
- Мне не нужны никакие объяснения! Я хочу, чтобы ты увел эту тварь!
- Когда я поведаю тебе всю историю, то уведу ее, если ты снова этого потребуешь, я ее уведу. Сядь, Фанни. Выражение оскорбленной добродетели меня нисколько не трогает.
Она негодующе опустилась в кресло.
- Ты ведешь себя возмутительно. Если вернется Эдвард, он придет в бешенство.
- Тогда будем надеяться, что он пока не вернется. Твой профиль обворожителен, дорогая, но я предпочел бы видеть оба твои глаза.
- Ах, Джастин! - Она сжала руки, забыв про свой гнев. - Ты думаешь, он все еще обворожителен? Когда утром я посмотрелась в зеркало, я, право, подумала, что у меня ужасный вид! Что поделаешь, возраст, я полагаю. Ах, я забыла, как ты меня рассердил. Но я так рада, что снова тебя вижу. И не могу сердиться. Но ты должен все объяснить, Джастин.
- Свои объяснения, Фанни, я начну с уведомления. Я не влюблен в Леони. Если ты поверишь этому, все заметно упростится. - Он бросил веер на кушетку и вынул табакерку.
- Но... но если ты в нее не влюблен, так почему... зачем... Джастин, я не понимаю! Ты просто невозможен!
- Молю, прими мои смиреннейшие извинения. У меня есть причина стать опекуном этого ребенка.
- Она француженка? Где она научилась говорить по-английски? Может быть, ты все-таки объяснишь?
- Я пытаюсь, моя дорогая. Позволь заметить тебе, что ты не даешь мне сделать это.
Она обиженно надула губы.
- Ну вот, ты рассердился! Так начинай, Джа-стин! Девочка довольно хороша собой, не стану спорить.
- Благодарю тебя. Однажды вечером я нашел ее на парижской улице, когда она в одежде мальчика убегала от своего малопривлекательного... э... брата. Затем выяснилось, что этот братец и его превосходнейшая супруга заставляли девочку с двенадцати лет выдавать себя за мальчика. Так она была им полезнее. Видишь ли, они содержат сквернейший кабак.