- А кто был там?
- За столами почти не было места, но у меня так мало здесь знакомых! ответил Марлинг. - Когда я уходил, Руперт сел за кости с неким Лавулером. Он взглянул на Эйвона. - Мальчик неисправим, Эйвон. В один прекрасный день он проиграет в кости свою душу.
- О, надеюсь, что нет, - сказал Эйвон. - Так он проигрывал?
- Да, - ответил Марлинг. - Это не мое дело, Джастин, но я думаю, вам следовало бы умерить его страсть к игре.
- Согласен, - сказал Давенант. - Мальчик слишком легкомыслен.
Эйвон неторопливо направился к двери.
- Возлюбленные, оставляю вас вашим назиданиям, - произнес он негромко и вышел.
Хью засмеялся, но Марлинг нахмурился.
- Невыносимый Сатана, - сказал Хью.
- Его словно бы не заботит судьба Руперта, - угрюмо сказал Марлинг. Ему следовало бы иметь какую-нибудь власть над мальчиком.
- Мой дорогой Марлинг, Руперт станет чинным, стоит Эйвону пошевелить пальцем.
- Превосходно, Хью, но я не видел, чтобы он хоть раз им шевельнул!
- А я видел, - ответил Хью и подошел поближе к огню. - И еще я вижу большую перемену в нашем Сатане.
- Да, - согласился Марлинг. - Влияние этой девочки. Миледи грезит о свадьбе.
- Я был бы рад. - Хью закинул ногу на ногу. - В глазах Эйвона, когда он смотрит на Леони, есть что-то...
- Я ему не доверяю.
- А я, против обыкновения, - да. - Хью усмехнулся. - Когда я в последний раз видел Леони... она тогда была еще Леоном, она говорила только "да, монсеньор" и "нет, монсеньор". А теперь "монсеньор, вы должны сделать то-то" и "монсеньор, я хочу того-то!". Она вертит им, как ей вздумается, а ему, черт побери, это нравится!
- Но в его манере держаться с ней нет и намека на влюбленность, Хью! Вы же слышали, как он разговаривает с ней: бранит, наставляет.
- Да, но в его голосе я слышу ноту... ноту нежности, даю слово! Ухаживание, мне кажется, не из обычных, но в воздухе попахивает свадьбой.
- Она же на двадцать лет моложе его!
- По-вашему, это имеет значение? Я бы не пожелал Джастину в невесты его ровесницу. Но ребенка, которого надо лелеять и оберегать. И готов поклясться, он сумеет ее беречь!
- Возможно. Не берусь судить. Но она возвела его на пьедестал, Давенант. Она преклоняется перед ним!
- Ив этом я вижу его спасение, - сказал Хью.
Глава 25
ЛЕОНИ ДЕЛАЕТ РЕВЕРАНС ВЫСШЕМУ СВЕТУ
Леди Фанни отступила на шаг, чтобы лучше обозреть дело своих рук.
- Не могу решить, - сказала она, - вплести ли ленту в твои волосы или... Нет! Я знаю: одна белая роза! - Она взяла цветок со столика у нее под рукой. - Остальных вполне достаточно, чтобы приколоть к корсажу, милочка. А где заколка, которую подарил тебе Джастин?
Леони, сидевшая перед зеркалом, протянула ей жемчужную с брильянтами заколку, и миледи бережно приколола розу над левым ухом Леони среди напудренных кудрей, которые искусный куафер, сотворив чудеса, уложил в прическу на царственной головке и даже умудрился опустить самый длинный локон на плечо.
- Лучше невозможно! - произнесла свой приговор миледи. - Подай мне заячью лапку, милая!
Горничная Леони подала ей требуемый предмет и застыла наготове над всевозможными баночками.
- Чуть-чуть румян, пожалуй, - сказала Фанни. - Легкий намек... вот так! Губную помаду!.. Не вертись, любовь моя, я не хочу переложить. Так! Пудру! Заячья лапка порхала над лицом Леони. Миледи внимательно оценивала результаты своих стараний. - Очень хорошо! А теперь мушки. Я думаю, две! Не корчись, дитя мое! - Умелые пальцы прилепили мушки - одну под ямочкой, другую повыше. - Бесподобно! - вскричала миледи. - Во имя всех святых, погляди на часы! Надо торопиться. Встань, Леони, а ты, милая, подай платье.
Леони стояла в кружевном корсаже и широкой юбке, складки которой водопадом ниспадали со вшитого обруча, и смотрела, как Фанни расправляет складки распашного платья из мягкой белой парчи. Миледи ловко надела его ей через голову, не задев ни единого волоска, распялила на обруче, одернула и приказала горничной зашнуровать его. Из-под края юбки выглядывали ножки Леони в туфельках из белого атласа. Каблучки были усажены крохотными брильянтиками. Две пряжки, тоже подарки Эйвона, соперничали с ними в блеске. Леони вытянула носок, серьезно созерцая эффект.
Фанни набросила на ее плечи кружевное фишю - такие белые плечи, словно полого поднимающиеся из белой пены. Фанни расправила оборки на рукавах, завязала ленты и жемчужной булавкой приколола к узлу две оставшиеся розы,
- Что это, мадам? - быстро спросила Леони. - Она не моя, я знаю.
Фанни осторожно ее поцеловала.
- О, это пустячок, моя прелесть, который мне захотелось подарить тебе! Прошу, не придавай ему значения.
Леони покраснела.
- Вы очень добры ко мне, мадам! Благодарю вас. В дверь поскреблись. Горничная пошла ее открыть и вернулась с серебряным подносиком, на котором лежали два свертка и белые розы в серебряном портбукете.
- Для мадемуазель, - сказала горничная с улыбкой.
Леони подбежала к ней.
- Для меня? От кого? - Она наклонилась и прочла карточки на подарках. Руперт... мосье Марлинг... мосье Давенант. Как они добры! Но почему вы все дарите мне подарки, мадам?
- Душенька, это твой первый бал! Думаю, Хью спросил у Джастина, какие цветы выбрать. - Она взяла букет в руку. - Взгляни, дитя, какой искусной работы серебро! А что написано на карточке?
Леони взяла карточку двумя пальцами.
- "Леону от Хью Давенанта". Voyons, сегодня вечером я не Леон, а мадемуазель де Боннар! А что тут? От мистера Марлинга... Ах, колечко! Мадам, посмотрите! - Она развернула последний подарок, который оказался веером из куриной кожи с тонким рисунком и палочками слоновой кости. - Руперт такой умница! Мадам, откуда он узнал, что мне нужен веер?
Фанни таинственно покачала головой.
- Дитя, меня не спрашивай. И перестань прыгать по комнате, дурочка! Где жемчуга Джастина?
- Ах, жемчуга! - Леони кинулась к туалетному столику и извлекла из шкатулки длинную нить молочно-белых жемчужин.
Фанни дважды обвила ожерельем ей шею, бросила отчаянный взгляд на часы, обрызгала духами платочек и Леони, последний раз одернула белую парчу и поспешила к двери.
- Вы будете готовы еще не скоро! - воскликнула Леони. - И все потому, что одевали меня. Мне вас подождать, мадам? Здесь?