______________
* Очень хорошо (фр.).
- Но, Джастин, он, видимо, обезумел! Ведь ты же не какой-нибудь буржуа! Аластейры...
- Вот именно. Он обезумел. Эти рыжие, милый Хью! Ну, и что-то такое между нами все-таки было. Без сомнения, в том-то или в чем-то я поступил с ним отвратительно. Ну, и как ты без труда вообразишь, возник небольшой спор. И мне не потребовалось много времени, чтобы добраться до своей кульминации. Короче говоря, я имел удовольствие располосовать ему лицо его собственным хлыстом. Его шпага вылетела из ножен. - Герцог вытянул руку, и под шелковым рукавом заиграли его мышцы. - Я был юн, но знал кое-что об искусстве фехтования даже в те дни. Я так его проколол, что мои лакеи отвезли его домой в моей карете. Когда он отбыл, я предался размышлениям. Видишь ли, мой милый, я был страстно влюблен (или воображал, будто я страстно влюблен) в эту... э... рыжую сварливую бабу. Благородный Анри сообщил мне, что его сестра сочла себя оскорбленной моими ухаживаниями. И мне пришло в голову, что благородная девица могла истолковать их неверно, счесть поисками мимолетной интрижки. И я явился в особняк Сен-Виров объяснить мои намерения. Принял меня не ее батюшка, но Анри, возлежавший на кушетке. С ним были какие-то его друзья. Уже не помню. И в их присутствии, в присутствии своих лакеев он сообщил мне, что он действует... э... in loco parentis* и что мне отказано в руке его сестрицы. И что если я посмею хотя бы заговорить с ней, его слуги плетками прогонят меня.
______________
* Вместо родителей (лат.).
- Боже великий! - воскликнул Хью.
- Вот и я подумал то же самое. И удалился. А что еще мне оставалось? Вызвать его я не мог: ведь я уже его чуть не убил. Когда же я в следующий раз появился в свете, оказалось, что весь Париж только и говорит о моем визите к Сен-Вирам. Мне даже пришлось на время покинуть Францию. К счастью, вскоре новый скандал стер память о моем, и Париж опять был открыт для меня. Старая, старая история, Хью. Но я ничего не забыл.
- А он?
- И он также. Правда, в то время он впал в полупомешательство, но не пожелал извиниться, когда пришел в себя. Впрочем, мне кажется, что я ничего другого от него и не ожидал. Теперь мы встречаемся как малознакомые люди. Учтивы? О, безупречно! Но он знает, что я все еще жду...
- Ждешь?
Джастин подошел к столу и поставил рюмку.
- Жду случая уплатить этот долг сполна.
- Отомстить? - Хью наклонился вперед. - Я думал, ты недолюбливаешь мелодрамы, друг мой.
- О да! Но я питаю истинную страсть... к справедливым воздаяниям.
- И ты лелеешь мысль о мести... целых двадцать лет?
- Мой дорогой Хью, если ты воображаешь, будто жажда мести двадцать лет правила всеми моими помыслами, позволь тебя разуверить.
- Неужели она не остыла? - не удержавшись, все-таки спросил Хью.
- Оледенела, мой милый, но не стала из-за этого менее опасной.
- И за все эти годы тебе не представилось ни единого случая?
- Видишь ли, я хочу уплатить сполна, -сказал Джастин виновато.
- И теперь ты ближе к успеху, чем... двадцать дет тому назад?
Джастин затрясся от беззвучного смеха.
- Увидим. Но не сомневайся, когда это свершится, все будет... вот так! - Очень медленно он сжал табакерку в кулаке, а потом разжал пальцы и показал расплющенную золотую коробочку.
Хью вздрогнул.
- Бог мой, Джастин! Да знаешь ли ты, каким жутким бываешь?
- Разумеется, знаю. Разве меня не называют... Сатана? - Губы раздвинулись в сардонической усмешке, глаза холодно блеснули.
- От души надеюсь, что Сен-Вир никогда не окажется в твоей власти! По-видимому, они были правы - те, кто прозвал тебя Сатаной.
- Совершенно правы, мой бедный Хью.
- А брат Сен-Вира знает?
- Арман? Никто не знает, кроме тебя, меня и Сен-Вира. Хотя Арман, быть может, догадывается.
- И тем не менее вы с ним друзья.
- О, Арман ненавидит благородного Анри куда ожесточеннее.
Хью невольно улыбнулся.
- Так вы соперники - кто успеет раньше?
- Ничуть. Вернее было бы сказать, что Арман исполнен угрюмого омерзения. Ему довольно самой ненависти. В отличие от меня.
- Полагаю, он продал бы душу, лишь бы занять место Сен-Вира.
- А Сен-Вир, - мягко заметил Эйвон, - продаст душу, лишь бы закрыть Арману путь к этому месту.
- Да, я знаю. Тогда все поговаривали, что он женился лишь по этой причине. Обвинить его в том, что он любит свою супругу, никак нельзя!
- Да, - сказал Джастин и усмехнулся какой-то тайной мысли.
- Что же, - продолжал Хью, - надеждам Армана пришел конец, когда графиня подарила Сен-Виру сына.
- Совершенно верно, - согласился Джастин.
- Подлинный триумф для Сен-Вира!
- О да, величайший триумф, - любезно подтвердил его светлость.
Глава 4
ЕГО СВЕТЛОСТЬ ГЕРЦОГ ЭЙВОН БЛИЖЕ УЗНАЕТ СВОЕГО ПАЖА
Для Леона дни летели стремительно, и каждый приносил что-то новое. Никогда еще ему не приходилось видеть ничего подобного панораме, которая теперь развертывалась перед ним. Его ослепляла иная открывшаяся ему жизнь. Из грязной харчевни он внезапно перенесся к пределам роскоши: ел неизвестные блюда, носил хорошую одежду и совсем близко наблюдал аристократический Париж. Словно по мановению волшебной палочки, вокруг зашуршали шелка, засверкали брильянты. Яркие огни, величественные, внушающие трепет особы. Дамы, чьи пальцы были унизаны кольцами, а парчовые наряды таили неуловимые ароматы, порой останавливались, чтобы улыбнуться ему; знатные вельможи в напудренных париках, в башмаках с высокими каблуками, проходя мимо, иногда небрежно трепали его по волосам. И даже монсеньор иногда разговаривал с ним.
Модный Париж свыкся с ним гораздо раньше, чем он свыкся со своим новым существованием. Через некоторое время люди перестали провожать его взглядами, когда он шел позади Эйвона, но сам он еще долго с изумлением и восторгом созерцал то, что его окружало.