Выбрать главу

– Какое злодейство! – воскликнула мадам де Воваллон довольным тоном. – Герцог, вы ввергаете меня в ужас!

– Постарайтесь простить меня, мадам. Ведь в моей истории есть мораль. Итак, обмен был произведен и остался тайной для всех, кроме родителей обоих младенцев и, разумеется, повитухи, помогавшей графине. Но что сталось с ней, мне неизвестно.

– Mon Dieu, каково! – заметила мадам Дюдеффан. – Как мне отвратительны эти негодяи!

– Продолжай, Джастин, – нетерпеливо сказал Арман. – Ты меня чрезвычайно заинтересовал.

– Да, я так и предполагал! – Его светлость задумчиво кивнул.

– Но что произошло с дочерью… Каина?

– Терпение, Арман. Сначала разделаемся с Каином и его якобы сыном. Каин вскоре вернулся с семьей в Париж… Я упоминал, что все это происходило во Франции? А приемному отцу своей дочери приказал переехать в какое-нибудь отдаленное место, не сообщив никому, куда именно, включая и его самого. Мне кажется, на месте Каина я бы не желал так страстно потерять всякий след своей дочери, но, без сомнения, он поступал так, как считал наиболее разумным.

– Герцог, – перебила герцогиня де ла Рок, – немыслимо, чтобы на свете нашлась мать, согласившаяся на подобный обмен!

Мадам де Сен-Вир дрожащей рукой прижала платок к губам.

– Почти немыслимо, – протянул герцог мягким голосом. – Вероятно, графиня страшилась своего супруга. Он был весьма и весьма неприятным человеком, поверьте мне!

– Поверить этому нетрудно, – сказала герцогиня с улыбкой. – Бессердечный злодей! Но продолжайте.

Из-под тяжелых век Эйвон смотрел, как Сен-Вир дернул душившее его жабо, потом он перевел взгляд на сосредоточенное лицо Меривейла и слегка улыбнулся.

– Каин, его жена и лжесын вернулись в Париж, как я уже сказал, к великому разочарованию бедняги Авеля. Авель наблюдал, как его племянник растет, ни лицом, ни натурой ни в чем не проявляя ни единой фамильной черты, и бешенство его возрастало, но правды он не подозревал, в какое бы недоумение ни приводил его мальчик. Как подобное могло прийти ему в голову? – Эйвон расправил манжеты. – На время оставим Каина и вернемся к его дочери. Двенадцать лет она жила в глухом сельском уголке со своими приемными родителями, которые растили ее как собственную дочь. Но на исходе этого срока Фортуна вновь занялась делами Каина и наслала чуму на область, где жила его дочь. Чума скосила и ее приемного отца, и ее приемную мать, но мою героиню она пощадила, как и ее названого брата, о котором ниже. Ее отослали к тамошнему кюре, который дал ей приют и заботился о ней. Прошу вас не забыть этого кюре. Он играет в моей истории не большую, но важную роль.

– Подействует ли это? – шепнул Давенант.

– Взгляните на Сен-Вира! – ответил Марлинг. – Кюре! Какой блестящий ход. Он поймал его врасплох.

– Мы не забудем кюре, – мрачно сказал Арман. – Когда он сыграет свою роль?

– Теперь же, Арман, ибо в его руки приемная мать моей героини перед смертью отдала свое… письменное признание.

– Так, значит, она умела писать, эта крестьянка? – заметил Конде, который слушал, сдвинув брови.

– Мне кажется, принц, в молодости она была камеристкой какой-то знатной дамы, потому что писать она, бесспорно, умела. – Эйвон увидел, как судорожно сжались руки мадам де Сен-Вир, лежавшие у нее на коленях, и был удовлетворен. – Признание это много лет пролежало запертое в ящике письменного стола кюре.

– Но ему следовало предать его гласности! – быстро сказала мадам де Воваллон.

– Я тоже так думаю, мадам, но он был на редкость добросовестным священником и считал, что получил его на исповеди, тайна которой нерушима.

– Но девочка? – спросил Арман.

– Ее, мой милый Арман, забрал в Париж названый брат, который был на много лет ее старше. Звали его Жан, и он купил харчевню на одной из ваших самых скверных и убогих улиц. Так как ему было неудобно держать там девочку нежных лет моей героини, он переодел ее мальчиком. – Мягкий голос стал жестче. – Мальчиком. Я не стану испытывать вашу чувствительность рассказом о том, какой была ее жизнь в этом обличии.

У мадам де Сен-Вир вырвалось рыдание.

– Ah, mon Dieu!

Губы Эйвона сложились в язвящую усмешку.

– Ужасная история, не так ли, мадам? – промурлыкал он.

Сен-Вир привстал с кресла, но снова упал в него. Люди вокруг начали вопросительно переглядываться.

– Затем, – продолжал герцог, – он женился на скверной бабе, которая помыкала моей героиней как только могла. В когтях этой женщины она страдала семь лет. – Его глаза обежали залу. – Пока ей не исполнилось девятнадцать, – сказал он. – На протяжении этих лет она научилась распознавать порок, бояться и познала, что скрывается за безобразным словом «голод». Не понимаю, как ей удалось выжить.

– Герцог, вы рассказываете нам ужасную историю, – сказал Конде. – Что произошло дальше?

– Дальше, принц, вновь вмешалась Фортуна и поставила мою героиню на пути человека, у которого не было никакого повода любить нашего друга Каина. Моя героиня вошла в жизнь этого человека. Его поразило ее сходство с Каином, и, подчинившись порыву, он выкупил ее у названого брата. Он уже много лет ждал случая сполна отдать свой долг Каину и в этом ребенке увидел возможное к тому средство, потому что и он заметил плебейскую внешность и вкусы предполагаемого сына Каина. Случай помог ему, и когда он показал мою героиню Каину, то заметил растерянность и испуг в глазах того и мало-помалу восстановил всю историю. Каин подослал к нему посредника, чтобы купить свою дочь у человека, которого знал как своего врага. И подозрение, пробудившееся в новом игроке, вступившем в игру, превратилось в уверенность.

– Боже великий, д'Анво, – пробормотал де Салли, – может ли это быть…

– Тс! – ответил д'Анво. – Слушай! Становится все интересней.

– От Жана, – продолжал герцог, – враг Каина узнал о том, где моя героиня провела свое детство, и о кюре. Надеюсь, вы не забыли о кюре?

Все глаза были прикованы к герцогу, кое-кто уже обо всем догадался. Конде нетерпеливо кивнул.

– Конечно нет. Продолжайте!

Изумруд на пальце герцога блеснул зловещим огнем.

– Я рад. Этот человек отправился в дальнюю деревушку и… э… поборол кюре. Когда он вернулся в Париж, то привез с собой вот это. – Герцог достал из кармана пожелтелый мятый лист бумаги. Он насмешливо посмотрел на Сен-Вира, который сидел точно каменный истукан. – Это, – повторил Эйвон и положил лист на каминную полку.