Будто в подтверждение его слов со стороны недалекой деревни донёсся собачий лай, но тут же прервался – собака придушенно заскулила и, взвизгнув, смолкла, словно кто-то большой и сильный схватил ее за горло и перегрыз в один миг…
– Волки! – поднял палец Маркус. – Их столько развелось, что уже и на людей нападают.
– Похоже, ты прав! Прошлой ночью у самых стен выли.
– У стен… Мне Харди Хитрый рассказывал, что они даже сюда пробираются как-то. Он сам, говорит, видел волка ночью внутри замка.
– Верь ему больше! Ворота всегда засветло запираем… Как они перелезут через стену?
– Не знаю как, а только Харди нет никакого смысла мне врать…
В это время разверзлись небеса, и крупные капли частой дробью застучали по черепичной крыше.
– Нехорошая ночь! – сказал Маркус. – Зловещая. В такую ночь души невинно убиенных летают и кричат… Только их никто не слышит…
Штефан вздохнул.
– Вчера как раз в «замке ведьм» одну казнили, мне брат сказал, он там был. Говорит, красивая – глаз не отведешь…
– Да все знают, откуда в этом Моосхаме берутся ведьмы! – с досадой воскликнул Маркус. – Вся округа болтает: как красивая девка князю не дала, так ее тут же и объявляют ведьмой! Могут в монастырь заточить, а могут и голову отрубить!
Штефан испуганно оглянулся, как будто здесь кто-то мог услышать их разговор.
– Ты меньше языком трепи! А то нас быстро отправят в соляную шахту… А там каждую неделю кого-нибудь заваливает!
– Ладно, ладно… – Маркус сунул руку за пазуху и достал маленький бурдючок. – На вот, успокойся и согрейся!
– Да тут и одному горло не промочить!
– А ты попробуй, попробуй! – загадочно улыбнулся в усы Маркус.
Штефан вытащил пробку, сделал большой глоток, поперхнулся и закашлялся. На глазах выступили слезы.
– Что это?! – прокашлявшись, спросил он. – Это не вино!
– Шнапс! Новый иноземный напиток из пшеницы, жена сделала. А ей рецепт дала Грета, свояченица Дитмара! Он куда крепче вина пробирает и веселит. Сейчас тебе теплее станет, вот увидишь!
Он протянул товарищу откуда-то появившуюся в руке сухую лепёшку с ломтиком вяленой говядины.
– Глотни ещё и закуси!
Штефан отказываться не стал и в точности последовал совету. Затем Маркус взял бурдючок и тоже выпил.
– Ну как, потеплело? – спросил он.
– Угу, – кивнул напарник, хрустя сухарём.
– Вот видишь! И страхи всякие в голову не лезут!
Они помолчали, прислушиваясь к шуму дождя и ветра.
– Это какой Дитмар? – вдруг спросил Штефан.
– Он из таможенной стражи, здоровый такой. Охраняет тех, кто товары проверяет. Они все новинки первыми пробуют. Вот какой хороший рецепт вызнал у немецкого купца!
Штефан кивнул.
– И вообще… Днем проверяют, по ночам спят, а мы тут торчим на ветру…
Маркус оживился и еще раз приложился к бурдюку.
– Мало того! Говорят, что они не всю пошлину в казну сдают, часть себе оставляют. Ты пей, пей!
– Кто говорит? Опять Хитрый? Так ему точно верить нельзя!
– А ты думаешь, они всё отдают?
– Не знаю. Они же монахи, люди божьи. Зачем им деньги?! И потом, они все в книгу записывают!
– Ну, не скажи! Записать можно все что угодно!
– Не знаю, – повторил захмелевший Штефан, снова пригубил быстро пустеющий бурдючок и вернул напарнику.
– Всё равно не завидуй им! – сказал он после паузы. – Ты утром пойдёшь домой, к своей жене, будешь любить её и пить это крепкое иноземное вино…
– Обязательно! – расплылся в улыбке Маркус.
– Ну вот! А они же монахи, им вообще женщин любить нельзя. Да и вино пить – тоже…
– И то верно! – согласился Маркус. – Не хотел бы я с ними поменяться! Лучше помёрзнуть тут немного…
– Во-оо-от! – назидательно поднял палец Штефан. – Тем более что уже и не холодно. Только Дитмар, скажу я тебе, все равно лучше всех устроился. Дежурит днем, жену любит, крепкое вино пьет…
– Да, но смотрителю Вагнеру всё равно лучше: он и не монах, а спит сейчас не в деревне, а здесь, в тёплой постели с какой-нибудь бабенкой, имеет слуг и иноземное вино раньше нас попробовал. А мы его охраняем…
– Ты еще Господину позавидуй! Или самому императору! – Штефан даже присел. – За такие слова – мигом голова с плеч слетит!
– А что я сказал? – понизил голос Маркус. – Что ты всего боишься? Как он узнает?
– Узнает! У него везде свои уши, – прошептал Штефан, отвернулся и принялся вглядываться в грозовую ночь, как будто бдительно нес службу. Но напарник понял, что он просто не хочет разговаривать на тему, щекотливую, как меч палача…