Во всяком случае молниями Улиэль кидалась так часто, что бывший рыбак начал подозревать её в родстве с сильнурским божеством, что звалось Пожирателем Бури. Если верить словам светловолосых жителей островов — тот тоже любил порой кинуть в смертных разряд-другой.
— Хватит уже уворачиваться, вертлявая тварь! Стой спокойно и прими свою смерть как мужчина!
— Быть мужчиной — не значить быть идиотом! — Подобрав на ходу лежащий на полу туннеля камень, бывший рыбак швырнул его в беловолосую эльфийку, но та резким взмахом клинка превратила булыжник в мелкую крошку. — И вообще — не тебе втирать мне что-то про мужские поступки, остроухая! Сама под мужика косишь, а на деле девка с почти отсутствующей грудью! Причем за последнее я могу поручиться — лично проверял!
— Ах ты…
Дальнейшего бормотания ставленницы Великого Князя парень не расслышал, но приближающуюся спереди угрозу он почувствовал буквально кожей. А точнее — одноглазый фаролец чувствовал, что двигаясь вперед, он сам к ней приближается. В один момент чутье Мизара взвыло в полный голос и парень застыл, словно вкопанный, а в следующий миг туннель перед ним перегородила взвившаяся под самый потолок стена ревущего пламени.
— Что, смертный, бежать теперь некуда? — Хрипло расхохоталась Улиэль, что тяжело дыша, медленно подходила к одноглазому наемнику, держа в одной руке длинный клинок, а в другой — один из светящихся камней, что использовали гномы. — И что ты теперь собираешься делать, ничтожество?
Громко выдохнув, парень поднял ногу и достав из-за голенища сапога последний из оставшихся у него ножей, после чего с коварной ухмылкой развернулся к беловолосой эльфийке и начал неспешно идти ей навстречу.
— Знаешь что, ушастая… Я тут внезапно понял, что выглядишь ты довольно измотанно. И почему-то мне кажется, что пойло, которого ты хлебнула в ходе наших догонялок, уже начало выдыхаться. — Взглянув девушке за спину, парень показательно размял свою демоническую лапу. — И так уж удачно сложилось, что кучка твоих приспешников от нас отстала. Ты одна, уставшая и без какой-либо поддержки… Легкая добыча.
Напрягая все имеющиеся у него таланты лицедея, одноглазый наемник изо всех сил старался сделать вид, что он является хозяином положения — но на деле это было лишь пустым блефом.
Да, выглядела беловолосая ставленница Великого Князя довольно измотанно и по лицу преследовательницы одноглазого фарольца стекал пот, но её рука, что держала клинок, не дрожала совершенно, а это значило, что в плане боеспособности девушка потеряла не сильно и Мизару предстоит столкнуться с бойцом уровня командира эльфийского боевого Копья. И хотя по словам того же Даракаса, Улиэль была не то, чтобы великим воителем — бывшему рыбаку от этого было ничуть не легче. По мнению ренегата Великого Леса большая часть армии этого самого Великого Леса являлась ни на что не годными неумехами, а более-менее сносными бойцами были только сам Даракас, генерал Фирлик, да еще парочка предводителей остроухого народа.
И любой из этого списка мог легко превратить Мизара в мелко нарубленный фарш вместе с его демонической лапой.
А потому уровень силы беловолосой эльфийки был для парня неясен и сражаться с ней лоб в лоб он совершенно не горел желанием. Но прямо сейчас выбор был не особо велик — одну сторону туннеля намертво перегораживало яростно ревущее пламя, а с другой была не менее опасная ставленница Великого Князя, в бою с которой у одноглазого фарольца были хоть какие-то шансы.
— Значит сейчас мы посмотрим, чего на самом деле стоит смертный, что доставил Княжеству Осенней Листвы столько проблем… — То ли навыки вранья у Мизара были недостаточно высокими для обмана аристократки Великого Леса, то ли Улиэль и в самом деле была настолько злой, что гнев затмил её рассудок — но блеф бывшего рыбака не прошел и на лице беловолосой эльфийки вместо испуганного выражения возник кровожадный оскал. — И в этот раз тебе уже никто не поможет…
Мысленно скривившись, парень начал думать, как он может выбраться из этой ситуации и тут он внезапно вспомнил, что в сумке за поясом у него еще оставалась парочка дымовых бомб темных эльфов. И в ту же секунду ухмылка парня превратилась из насквозь лживой во абсолютно честную.