«Герцоги, твою же мать…» — В сердцах воскликнул Орнот Морус, проглатывая сухой ком подступивший к горлу. Только этой своры мудаков сейчас не хватало.
— Посмотрим, что ты им скажешь, «правая рука», — Мартин подмигнул Орну, продолжая поглаживать эфес рапиры.
Первой подошла пожилая дама в роскошном шелковом платье, обмахивая веером свое запудренное в бледно-меловый цвет лицо.
— Мила ла Гур, — женщина с голосом до того скрипучим, что звук несмазанных петель кажется музыкой, протянула ладонь в ажурной перчатке. В жизни она была еще страшнее, чем по рассказам.
— Разрешите представиться, миледи, — вспомнив о манерах Орн поклонился, оставляя символический чмок на запястье герцогини, — Орнот Морус, советник и «правая рука» его Величества Бальдера Строма. Как добрались? — будто ему есть до этого дело, — Надеюсь, дорога не слишком обременила вас?
— Как вам сказать, любезный Орнот Морус, — сдержанно улыбаясь и украдкой вытирая поцелованную руку о подолы платья, — не вас я ожидала увидеть.
— Мне доложили, что вас прибыло трое, — разрядил обстановку Мартин, — где собственно мсье Ван Рейн?
— Мне казалось, он был все время с нами, — Мила ла Гур щурила глаза, но очевидно, она видела едва ли дальше собственного носа. Как и многие политики, впрочем, — вон же, рядом с Френсисом!
— Нет, госпожа, — Мартин сделал самый располагающий тон из всех, что Орну доводилось слышать, — рядом с епископом находиться Синтсер Рю, известный архитектор, скульптор и художник-портретист. Ваша милость, должно быть, знает его.
— Ах да, — сквозь бесконечный слой пудры каким-то образом просочился румянец, а рука замахала веером чуть интенсивнее прежнего, — на прошлую декаду мсье Рю рисовал мой портрет для собственной галереи искусств. Большая честь стать моделью для столь признанного во всем мире мастера.
Орн слышал от Эрсуса, как известный художник собирал в свою коллекцию исключительно стариков. Голых стариков. Был у него странный фетиш, который все принимали, но не понимали.
Возможно, поэтому геронтофил-творец шествовал под руку с седовласым священником, опирающимся на трость и слепо смотрящим вдаль.
Ранее главу церкви Искупления и по совместительству одного из богатейших герцогов Френсиса Рэдхарта, Орну доводилось видеть в начале военной кампании, когда войска только-только собирались под знамена Бальдера. Помимо щедрого финансирования епископ так же вверил в команду зеленых и пылких юнцов, умудренного военным опытом Йорвульфа, — лучшего военачальника чертовой Вердании. Однако, за короткий промежуток времени общения со слепым герцогом Орн понял одну важную вещь. За напускной вежливостью Френсиса Рэдхарта скрывалось многое. В основном отвращение. Орн, Мартин да и все вокруг были для Френсиса чем-то вроде насекомых. Никчемных букашек, с которыми, к несчастью, приходилось еще и разговаривать. Впрочем, как только они переставали быть полезными, ничто не мешала священнику раздавить их подошвой сапога.
— Смею предположить, Бальдера здесь нет, — епископ криво усмехнулся, — какая досада.
— Ваша милость, меня зовут Орнут Морус, я…
— Вы «правая рука» Бальдера, я знаю. Господин советник, я потерял зрение, а не голову. Думать и слышать я могу не хуже многих.
Орн сглотнул, наблюдая за бесцветными зрачками епископа. На его фоне, они здесь все представали невежественными слепцами.
— Полагаю, Винсент изволил, сразу направится с ревизией в винные погреба, — пожилая женщина слегка кивнула головой, с плохо скрываемым раздражением, — я бы на вашем месте беспокоилась, иначе на коронации мы будем пить только яблочное бренди.
«Винные погреба?»
«Герцог?»
«Пить?»
Орн побледнел, пряча трясущиеся руки за спину. Зараза, не хватало чтобы герцог отбросил копыта хлебнув королевского вина. Ладно, у Орна есть ненужная собака, на которой относительно безопасно можно тестировать алкоголь, но вряд ли гончая-алкаш есть в закромах Ван Рейна.
— В таком случае, позвольте отлучиться, поприветствовать гостя, так сказать, — капля холодного пота скользнула меж лопаток по позвоночнику, — не дай бог заплутает, поскользнется ненароком, ударится, у нас тут знаете какие скользкие полы, жуть, вы не представляете, я им говорю: застелите коврами все, так они нет, не подходит к дизайну интерьера. Ха-ха-ха, извините.
Советник заблеял, как агнец на заклании, но на лицах присутствующих не было и следа веселья, их лица вообще ничего не выражали кроме презрения.
— Уверяю вас, душа моя, — епископ держался за трость и смотрел куда-то влево от Орна, — Винсент Ван Рейн подобен саранче, что выжирает плоды виноградников, и никакие скользкие полы его не остановят.
— Тогда тем более, мне нужно отлучиться! Все ради сохранения запасов, мы же не хотим что бы милорд перепил, или захлебнулся не дай бог, — Орн побелел пуще прежнего, наблюдая как у господ брови синхронно взметнулись вверх — шучу я, конечно же шучу, ничего с ним не приключится, ручаюсь. Мартин, ты ведь позаботишься о наших гостях, правда?
— Непременно, — ни один мускул не дрогнул на лице шифра, пока в голосе звенела ледяная ярость, — непременно позабочусь, Морус.
В который раз почувствовав возле шеи метафорическое лезвие гильотины, советник быстро поклонился в нелепом реверансе, а вернее неистово затряс головой, и наплевав на всякий дворцовый этикет спотыкаясь и скользя, стрелой помчался в погреб.
Советник так мчал последний раз в детстве, когда Бальдер упер боек молотка у сапожницы по прозвищу Чокнутая Роберта. Для больной женщины она достаточно резво бегала и не менее точно швыряла предметы. У Орна по сей день есть небольшой рубец на затылке от киянки молотка. А потом ее за это повесили… не имеет права простолюдин поднимать руку на благородных. Таков закон.
Потеряв по дороге один тапок, Орн впечатался в тисовую дверь. Ухватился за железное кольцо в бычьем носу ручки, он с силой потянул его. В нос удар аромат сырости, плесени, мокрого дерева и, конечно же, вина! Ах, сколько совиньона, или чего-то еще.
— Добрый день, мсье, — кучерявый среброволосый мужчина с морщинками возле печальных глаз, почтенно поклонился, — вы на аудиенцию к герцогу Ван Рейну?
— Да, простите, а вы это он? — Орн жадно хватал ртом воздух, чувствуя как болезненно колет в районе печени. Спорт это определенно не его сильная сторона.
— Нет, что вы, — мужчина еще раз поклонился, — я Айвен, дворецкий семьи Ван Рейн, а вы должно быть советник Орнот Морус. Наслышан о вас.
— Приятно познакомиться, — откашлялся Орн, думая, о чем таком, дворецкий мог быть наслышан. Подвигами биография советника богата не была, геройствами тем более.
— А где, собственно говоря, герцог?
— Вон там, — дворецкий махнул длинным черным рукавом с позолотой, указывая вглубь погреба, — но боюсь, вы опоздали.
— Опоздал? — Сердце не могло опуститься ниже пяток, а так хотело.
— Да, — трагично развел руками Айвен, горестно вздыхая, — посмотрите сами.
Орнот на негнущихся ногах прошел в потемки коридора, минуя гигантские дубовые бочки, покрытые пылью и паутиной. Он не мог понять, это кровь стучит в висках или океан вина плещется в бочонках. Чавкающий звук льющейся воды разносился по скудно освещенным факелами уголкам погреба.
За поворотом он увидел герцога, голого по пояс, лежащего в луже алой жидкости. Отблеск огня играл на зеркальной поверхности разлитого вина, пока Винсент Ван Рейн лежал под бочкой со шпунтом во рту.
— Он, он живой? — советник осторожно приблизился, чувствуя, как волосы седеют на макушке.
Вместо ответа, герцог распахнул раскрасневшиеся от пьянства глаза и с небывалой прытью накинулся на Орна. Винсент крепко сжал его в объятиях, повиснув точно обезьянка, только липкая, гладковыбритая обезьянка, с длинными черными волосами. Он облизал щеку Орна и глубоко потянул носом, будто вдыхая саму душу советника.
— Ммм, «Юдоль» и «Мореноль». Какими губами к нам, сударь? — Винсент не ослабляя хватку повернулся к дворецкому, — Айвен, напомни мне, кто это, че эт за хмырь? Он из налоговой?