Проповедник грациозной походкой спустилась по облупленным, сточенным канализационной водой ступеням и целеустремленно направилась к Ифану. Если так подумать, то Бальдер сделал хитрый ход. Возвел в качестве главы государственной церкви немощного старика Сквара, с которого уже натурально песок сыплется, складываясь в аккуратный такой курган. А когда тот сделает одолжение и отправиться на кладбище, в случае необходимости можно смело переобуться в другую веру. Более полезную в конкретный момент времени. Простое и элегантное решение, принятое из лучших побуждений, однако, как и всякое желание, оно имеет неприятное свойство принимать извращенную форму. Такую, как бойня, например.
— Отсутствие уха идёт вам, Корр Эр, — Ифан пощёлкал пальцами подбирая нужные слова, — придаёт мученический вид.
— Из-за вас, я лишилась радости носить серьги, — женщина священник, прикрыла седеющей шевелюрой приобретенное уродство, — вы психопат Ифан. И когда вы сдохните, уверяю, я не помолюсь за вас. Никто не помолится, потому прошу убраться вас отсюда и не мозолить мне глаза.
— Непременно, Корр Эр Доруза. Или можно просто Амелия?
Ей не понравилось представление и ошметки чужого лица поверх своего? Или сырость? Ифан предоставил ей одеяло и свою кровать, грех на такое жаловаться. Переживает, что ее могли угробить в подземелье? Чушь, эта сучка Джин не смогла бы ей навредить, все же траекторию полета болта определял Ифан, направляя арбалет.
— Нельзя. И передайте своему покровителю это, — она смачно плюнула ему в лицо. Ну, не сказать, что это было неприятно, — с моими наилучшими пожеланиями.
— Охотно, миледи.
Уголки рта дрогнули в подобии улыбки, когда женщина презрительно отвернулась и направилась к проходу за алтарем, охраняемому двумя жаровнями, источающими зеленое пламя, такое же страстное, как и ее грациозная походка.
Если так продолжится, то Амелия пленит его, собственной красотой. Но не время любоваться прекрасной попкой, время наблюдать за самым роскошным зрелищем на свете.
Ифан шел по коридору, вслед за вооруженной ордой фанатиков, те беззвучно, точно мышки расходились по ветвистым тоннелям, пока перед шорохом не замаячил свет рассветного часа. Рубиновое солнце, просвечивающее сквозь набежавший с пристани туман, идеально передавало атмосферу грядущего праздника.
Сектанты Церкви Отречения разбредались кто куда по улочкам полусонного города, растворяясь в длинных тенях серых построек. Скоро, совсем скоро, едва на голову Бальдера водрузят венец монарха, столица возблагодарит и пламенно поприветствует своего Освободителя.
Хаос — движение, жизнь, огонь. Покой — стагнация, лёд и смерть.
Так почему бы не подарить Энкёрсту путевку в жизнь? Пылай же ярко, что бы ослеплять светом своих врагом и сжигать их дотла. Простая истина, которую он с младых ногтей узнал от своего жестокого и мудрого брата. Куда более жестокого, чем Ифан.
— Авир, — горячий воздух вырвался изо рта шороха блеклой дымкой, рассеиваясь в серости безлюдной площади.
Орнот
Хор замолк, после великолепного крещендо, прокатившегося по сводам могучего собора. Личная гвардия церкви Искупления выступила вперед, отгораживая спинами всех присутствующих в зале. Остался только Френсис и ведущая к его алтарю красная ковровая дорожка от самого входа, усыпанная лепестками золотых роз, плачущих фиалок и прочих цветов, имена которых Орнот не знал.
— Зачем здесь столько охраны? — прошептал Орнот, так, чтобы услышал только Мартин.
— Действительно! Начальник стражи пропал, несколько человек из гвардии мертвы. На тебя, Морус, было совершено покушение. А твоя лучшая подружка Эрсус у нас под носом сливал неизвестно кому государственные тайны, ну и конечно же присутствие здесь короля, герцогов и заморской гостьи. В самом деле, Морус, зачем столько охраны? Отправлю-ка я всех по домам, ты прав, опасаться совершенно нечего.
— Извини, я не подумал…
— Не стоит просить прощения за то, чего ты не умеешь.
— СЕГОДНЯ ТЫ УМРЕШЬ.
— Кто здесь?! — воскликнул Орнот.
— Кого здесь только нет, Морус. — Мартин прищурился, рассматривая стремительно потеющего Орнота, — ты перегрелся что ли?
— Нет, мне просто… — советник не был уверен, — показалось. Забудь.
— Я запомню. Забывать в мои привычки не входит.
Френсис жестом велел всем умолкнуть, холл собора мгновенно очутился в звенящей тишине, где можно было расслышать треск воска стекающих фестонов, и шелест огня на фитиле свечей.
— Вас беспокоит, где же виновник сего торжества, верно? — Орнота очень беспокоило, его буквально приковало к месту от страха, — Я недаром упомянул о значимости сего дня. Я не могу его увидеть, но могу его прочувствовать, — Френсис прижал Мирт к груди, — Что есть самое важное, самое главное в нашем одиноком мире? Я скажу вам — дети. Дети это цветы нашей жизни, это то, что отрицает само явление смерти. Наше потомство это мы сами, наша формула, передающаяся из поколения в поколение с каждым разом становящаяся все совершеннее. Умирая, мы уходим, чтобы наблюдать, как цветет наш бережно выращенный сад, как вырастают наши саженцы, как они расцветают, дают новое потомство, распространяясь все дальше и дальше по миру, превращая его в вечно цветущее прекрасное поле, — герцог посыпал на пол невесть откуда взявшимися лепестками. — Но, братья и сестры, для ребенка нужна семья, и сегодня, мы вместе с вами будем свидетелями того, как возникнет союз двух любящих сердец, готовых в скором будущем подарить этому миру дитя, которое будет купаться в лучах нашей любви и заботы. Откройте же врата и впустите Бальдера Первого именуемого Освободителем с его очаровательной невестой Кири Ви Руин!
Тяжелые кованные врата отворились, пропуская разливающийся золотом свет в величественное лоно церкви.
— Мне плохо, — Орна тошнило, мутило, а черепушку, казалось, вот-вот разорвет от давящей боли, — могу я выйти?
— Если наблюешь мне на ботинки, я тебе челюсть сломаю.
— ОНИ ПОРЕЖУТ ТЕБЯ НА КУСКИ.
— Мартин, пожалуйста…
Две фигуры ступали по алому ковру в полной тишине, тысяча очей наблюдала за малейшим движением вошедших, затаив дыхание. Орн сделал так же, слушая биение собственного сердца, которое вот-вот проломит грудную клетку.
Карминовая теплая струйка засочилась из ноздри, обрамляя подбородок кровавым полумесяцем. Орнот прижал ребро ладони к носу, прикрывая слезящиеся веки, едва различая образ идущий по ковровой дорожке.
Притягательная восточная красавица ступала по лепесткам цветов, одаривая всех робкой белоснежной улыбкой. Подолы ее очаровательного алого платья тянулись за ней подобно хвосту феникса, длинному и удивительно гармоничному, как естественное продолжение тела. Его глаза пристыли к девушке, как завороженные.
Рядом с ней под руку шёл невысокий крепкий статный мужчина со светлой бородкой и залысинами на лбу, знакомый, очень, очень знакомый…
Бальдер. Бальдер. Бальдер.
— Будет неловко, если наш король ПОТЕРЯЕТ ЛИЦО при такой толпе народу, правда, Морус?
— Что ты сейчас сказал?
Звуки растворились в вакууме рассудка. Он знает. Улыбка Мартина начала расплываться перед глазами, воздуха стало катастрофически не хватать. Он знает. Воротник затянулся как пеньковая веревка, утягивая Орнота в пучину тьмы. Он знает. Второе массовое мероприятие, где он потеряет сознание. Он всё знает. Нет, это бред, чушь, фантазия, иллюзия. Он все еще спит надравшись вином. Или он уже мертв, а это бесконечный кошмар, как наказание за проступки совершенные при жизни?