Без лишних слов Фрид повела за собой Джин.
«Миру» пришел конец. Стены вибрировали и словно стягивались внутрь, вздымаясь черными пузырями. Каждый вдох сопровождался острой болью в глотке. Джин держалась сестры, с их влажных тел вился пар. Им пришлось прыгать через ступени, обнажившие зияющие провалы, такие же бездонные, как глаза того ублюдка. Потолок натурально кипел, прогибаясь и отдавая красным заревом, будто сейчас оттуда вылезет сам Зверь, терзая огненной пастью все на своем пути.
Опорная балка рухнула, сноп искр разлетелся в стороны. Бушующий огонь пожирал здание изнутри, пеленая его в раздирающий лёгкие кокон дыма.
Джин вскрикнула, но ее крик утонул в огне. Она машинально прикрылась рукой, боясь обжечься, жар в помещении стоял невыносимый. На половицах лопались обугленные волдыри, проседая под натиском пожара.
Они мчались по нескончаемому коридору сквозь тоннель яростного пламени, который словно дорога в ад простиралось в неизвестность.
Впереди замаячил выход. Едва различимый в чёрной копоти догорающих стен.
Фрид с разбега ударила плечом в раскаленную дверь. Догорающие щепки разлетелись в стороны, когда девушки кубарем вывалились из кабаре под названием «Мир».
— Ты в порядке, Фрид? — кашель рвал легкие на части.
— Не волнуйся за меня, — края губ дернулись в бессильном подобии улыбки, а сама рыжая придерживала плечо, где явственно виднелся ожог. Она поймала взгляд Джин и подмигнула, — так, пустяк. Главное ты цела.
— Да… — протянула Джин, оборачиваясь назад. Перед глазами предстали люди, которые сидели на обочине дороги. Их остекленевший взгляд, направленный на лежащие под белым покрывалом тела, — Главное я цела.
Вокруг царила суета, соседи и все неравнодушные таскали ведра, силясь затушить красного демона, но все без толку.
— Я не успела за Томом, — рыжая поджала губы, опустив глаза в пол, — я пыталась, Джин, правда. Я, черт возьми, пыталась!
По телу прошелся холодок, сминающий внутренности, как бумагу. Там, среди накрытых тел, она увидела самое маленькое, лежащее чуть поодаль. Простыня пропиталась черно-красными пятнами.
— Нет, нет, малыш, нет — девушка упала на колени, во рту все еще стоял прогорклый вкус тлеющего дерева, к нему примешалась соленая влага слез. Она провела ладонью по почти нетронутому огнем лицу, поправляя слегка обгорелые космы волос. Мальчик лежал точно живой, вот-вот откроет глаза и улыбнется ей, но этого не происходило. — Ну как же… как же так?
Гортань судорожно подрагивала на тонкой шее. Джин давилась слезами, продолжая гладить мертвого малыша дрожащими пальцами. Вспоминала его старшего брата Стика… она подняла ладонь, на ней не было крови. Но она чувствовала, как эссенция жизни липнет к коже и уже никогда не отмоется.
— Я рассказала, где ты, — старушка Ингрид нависла тенью над ней. Она держала голову прямо, ее слезящиеся глаза блестели в свете пожара, — Он обещал не трогать детей. Кабаре. Всех нас. Я сделала это, что бы защитить нас.
— Защитить? — Джин хватала ртом воздух, ее трясло от гнева, — Это по-твоему защитить! — она всплеснула руками в стороны. — Ты предала меня! Ингрид, за что? За что ты так со мной? — ее голос надломился, — Ты мне… ты мне как мать. Почему?
— А ты мне как дочь, и это ничего не меняет, — Ингрид была непреклонна, но по морщинистым щекам текли слезы, — вы все моя семья. Моя родня. Если мне придется пожертвовать одной дочерью ради всех — я сделаю это. Вини меня, проклинай! Кричи сколько влезет, это ничего не изменит. Мы все проиграли.
— Да пошла ты, — губы Джин задрожали, — пошла к черту! Я ненавижу тебя. Ненавижу! Слышишь? Из-за тебя погиб Томас, из-за тебя!
Она крепко сжимала грязное платье, чувствовала, как ткань трещит по швам, но не могла отпустить его.
— У каждого из нас своя правда, — Ингрид отвернулась, — надеюсь, ты когда-нибудь поймешь мой выбор.
Вывеска накренилась и с треском обвалилась, запечатав выход.
«Мир» рухнул. Навсегда.
Глава 16 "Добро пожаловать в Энкёрст"
«Самое страшное в войне — понять врага»
Сергей Лукьяненко
Ночной Дозор
Эрсус
Холодные панели казематов противоположно очаровательному сказывались на министре. От былого Эрсуса остался лишь огарок, облитый фестонами воска. Никакого огня, никакой стойкости, только дым и лужа на блюдце. Так казалось на первый взгляд. Он чувствовал себя в безопасности. Три массивных стены и решетка, через которую падали полоски света от жара факелов. Завтрак, обед и ужин от королевских поваров. Не самых лучших в стране и даже не на дворцовой кухне. Однако, у него был письменный стол, мягкая постель, пяток книжек по экономике, бювар, чернильница, губка и стопка высококачественной бумаги. Самое время, чтобы начать писать мемуары в застенках, как, то делали великие. И все же Эрсусу ближе была философия загадок. Чем сложнее была загадка, тем глубже он погружался в себя в поисках ответа, и когда наконец находил его…
Звякая на кольце, ключ заскребся по металлическому замку, отпирая засов на двери. Кованная решетка с пронзительным скрипом отворилась, пропуская длинную тень абриса перед глазами.
— П-привет, Николетт.
— Здравствуйте, министр, — отстраненно бросила она, отходя в сторонку. — Вы свободны.
— Вот как, — он поднялся со скромной улыбкой на устах, — Мартин решил п-пожалеть меня?
— Нет, — покачала головой девушка, добавив яд в голос — наш новый босс-с-с велел выпустить вас на поруки.
— Новый? Ничего с-себе новости. И кто же т-теперь достоин такой чести?
— Ифан.
Эрсус закусил губу. Это было плохо, очень плохо. Такой человек как Ифан носил свою дурную репутацию, будто это парадный мундир, которым непременно следовало гордиться. Омываясь в лучах славы и брызгах крови.
— М-мне кажется, ты не сильно рада новому н-назначению. — Министр собирал свои немногочисленные пожитки, аккуратно складывая исписанный листок бумаги в карман. Он ему еще понадобится.
— Еще бы! — вспылила Нико стукнув каблуком сапога по каменному полу, так, что глухое эхо разнеслось по всему подземелью, — Этот псих требует ради государственной, мать его, безопасности, устраивать сущий терроризм. Сегодня будем устраивать поджог. Ему, видите ли, кабаре чем-то не угодило! Мне там нравилось, между прочим, я хорошо пою, у меня отличное сопрано, как говорит мадам Ингрид. Я бы вообще уволилась, но… — голос Николетт будто треснул, — но я обязана отомстить за Декстера. Узнать, кто натравил этих сукиных детей на нас, устроил резню. А Ифан, хах, гребанный мудак, запретил вообще лезть в это дело, — она тяжело выдохнула сквозь ноздри, — простите, что голову парю. Накипело.
— Н-ничего, всегда нужно выговориться.
— Ладно, забудьте, что я сейчас болтала, — она попыталась улыбнуться, но губы дрогнули так, будто ей очень больно, — рада, что с вами все обошлось и все обвинения сняты. Думаю, тут немалая заслуга королевы.
— Lege ius est. Я н-не шпион и никогда им не был, — Эрусу переступил через порог камеры, и с сердца будто камень упал, а на его место набросили туго стянутую гарроту, — Чтобы там не в-взбрело в голову М-мартина.
— После убийства Френсиса, хотя думаю это несчастный случай и старик сам упал с лестницы, — в чем Эрсус сильно сомневался, — Последнее время ему везде мерещились враги и заговоры. Сейчас без слез не взглянешь, ходит как тень мученика или приведение по дворцу. Разве что цепями не гремит. Но… он был и остается для меня лучшим наставником.
— П-понимаю. Прекрасно тебя п-понимаю.
Дверь уже пустой камеры закрылась. Тусклый огонек свечном огарке померк, испаряясь с фитиля тонкой ниткой дыма под потолком.