Он устало покачал головой.
– Прекрати извиняться, – мягко велел Радан и, проведя ладонью по волосам Авелин, улыбнулся. Смутившись, та начала мять край плаща.
– А что стало с твоей матерью?.. – после недолгого молчания едва слышно спросила она.
… – Ты жив, – из последних сил облегчённо произнесла Невена. – Жив, – словно до сих пор не веря в чудо, повторила она. – Жив, – сквозь слёзы радости и боли. Дрожащими руками коснулась лица Радана.
– Тише, – он оглянулся вокруг и, не увидев никого поблизости, посмотрел на мать. – Не говори. Молчи. Храни силы. Всё будет хорошо, – как можно более утешительно сказал Радан и хотел было взять мать на руки, но с её губ сорвался стон.
– Не надо, – вцепившись пальцами в его плечо, умоляюще попросила она. – Не трогай. Меня уже не спасти.
– Я не верю, что…
– Радан, – положив руку на его затылок, Невена покачала головой. – Прошу… Позволь мне умереть спокойно. Без лишней боли.
– Мама… Пожалуйста, не оставляй меня, – сдерживая порождённое адской мукой рычание, спалённым голосом попросил Радан. – Не оставляй, – поцеловав мать в обе щёки, он аккуратно прислонил её к дереву. Скинув с себя перепачканный грязью и кровью китель, стянул рубашку и приложил её к ране на груди Невены. – Я спасу… Я попробую…
– Радан, – перехватив его руку, она заглянула в его глаза. – Не надо, сынок. Оденься, – глухой кашель начал медленно её удушать. Поджав губы, Радан аккуратно убрал с её лба волосы. – Замёрзнешь, – охрипшим голосом простонала она. Невена опустила взгляд на обручальное кольцо на своей окровавленной руке, сжимаемой ладонью сына. – Возьми его. Отдай той, что…
– Мама… – уронив голову на грудь матери, он вдохнул родной, любимый им с детства запах её кожи.
Радан встал. Сцепив за спиной руки, неспешно сделал пару шагов вперёд.
– Я разыскал свою мать, но было уже поздно. Мой близкий, как я тогда считал, друг, с которым я познакомился в антифашистском движении, нашёл её в лесу и, желая убить женщину, что породила предателя, воткнул нож в неё несколько раз. После, оставив её одну, ушёл. Ушёл, – процедил Радан и сжал кулаки. – Когда я её нашёл, она была ещё жива, но… шли последние минуты её жизни. Я не стал её огорчать, рассказывая, кем стал и как вновь оказался среди живых, но поклялся, что отомщу за неё. Она отговаривала, – он горько усмехнулся. – А я всё шептал и шептал: «Огниан заплатит за все. Как мой брат – родная кровь – мог так жестоко поступить?»
– Она не хотела, чтобы ты убил брата. Тогда бы она стала грязной, испорченной, – зашептала Авелин. Радан порывисто обернулся к ней. Грустно, нервно улыбнувшись, продолжила: – Она хотела мира между вами. Ведь любила твоего отца, а Огниан ей был что сын. Твоя мама не могла желать его смерти. Когда дети убивают друг друга, для матери нет грязи страшней. Её не смыть с души.
… – Мама, – внимательно вглядываясь в мягкие черты лица Невены, прошептал Радан. – Нет, – он потряс её за плечи. – Мама! – точно не веря в происходящее, Радан покачал головой. Прижимая к себе женщину, он стал целовать её руки, касания которых ему были так дороги. Её бледные щёки и веки. Её лоб, волосы, нос. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, секунда иль две – и от его ласки и безграничной любви в груди Невены с новой силой забьётся сердце. Стоит лишь подождать. Совсем немного потерпеть – и чудо произойдёт. Но текли минуты, а этого не происходило.
– Ты убил предавшего тебя друга? – едва слышно спросила Авелин.
– Я убил каждого, кто был так или иначе причастен к смерти моих родителей, – спокойно и ровно ответил он.
– Но Огниан… – задумчиво склонив голову набок, Авелин поджала губы.
– Помнишь историю Леона? – Радан вскинул бровь. – Историю о том, как он стал бессмертным?
– Ты хочешь сказать… – недоговорив, она, кусая губы, неуверенно приподняла руку.
– Только в моём случае от Огниана не требовалось согласие на его обращение, – почувствовав лёгкое, похожее на пёрышко касание пальцев Авелин на своей щеке, Радан опустил глаза. – Смерть для Огниана была бы спасением, поэтому…
– Ты взял на душу ещё один грех, – почти беззвучно.
– Но для начала, – он поднял взгляд, – я нанёс ему удар в самое больное место, – стараясь не повышать от эмоций голос и не делать резких движение, чтобы не испугать агрессией Авелин, которая явно отчаянно боролась с внутренним страхом, Радан попытался улыбнуться, но не смог.
– Лазарина? – она провела пальцем вдоль его носа.
– Я приходил к ней каждую ночь, – смотря прямо в карие глаза, произнёс Радан. – Стоя в углу её палаты, я наблюдал, как она спит, и думал, решал, что же мне стоит с ней сделать. Я одновременно жаждал и не желал её смерти.