– Зачем? – искренне удивилась та, но Огниан заметил в её вмиг потемневших глазах едва уловимый блеск радости, смешанный с испугом, вызванным осознанием появившегося в душе противоречивого чувства заботы и ненависти к одному близкому человеку. – И как ты хочешь этого добиться, ведь ты знаешь, что пока рядом нет Радана, то…
– Знаю, Велия. Но тогда, может быть, у тебя будет шанс. Мизерный, но всё-таки шанс, – многозначительно замолчав, он сорвал ещё пару листов и протянул их девушке. – Смотри, какой чудесный осенний букет у нас выходит, – умышленно уходя от вопросов, на которые он не хотел давать ответы, Огниан улыбнулся и щёлкнул Велию по носу. – Не грусти.
Положив электронную книгу на пассажирское сиденье, Огниан опёрся локтями о руль. Смежил веки и, пытаясь ни о чём не думать, медленно вдохнул и выдохнул.
– Лала, Лала, – одними губами сказал он. – Если бы не ты… – открыв глаза, через лобовое стекло посмотрел на случайных прохожих, что брели по дороге. На детей, что играли неподалёку. На мальчика, что сидел на мокрой пожелтевшей траве и обнимал за плечи маленькую девочку. – Если бы не ты, то я уже давно послал бы к черту и Радана, и Велию, и всех остальных, – пауза. – Наверное, – шёпот.
Застегнув молнию ветровки, Огниан вышел из машины и поставил её на сигнализацию. Услышав над головой крики птиц, улетающих на юг, молча проводил их взглядом. Подойдя к лестнице, ведущей к парку, он медленно, с наслаждением вдохнул запах сосен и яблонь, влажного асфальта и преющей листвы. Аромат осени в переплёте последних, уже почти увядших цветов был ему близок, мил и понятен. В нём Огниан отчётливее чувствовал облик сестры. Сквозь нерушимые стены времени и смерти все так же слышал её смех, голос, дыхание. В период листопада воспоминания о ней теряли серебристую дымку и становились более насыщенными, но душу Огниана все так же стальными оковами держала горькая печаль.
Неторопливо спускаясь по ступенькам и щурясь из-за светящего в лицо солнца, Огниан посмотрел на пруд, по зеркальной глади которого лениво плавали два белоснежных лебедя и стая уток; на скамейки, где сидели старики и влюблённые пары; на полуразрушенную башню, что виднелась вдалеке. Заметил Радана, который, оставив свой мотоцикл возле замка, шёл с противоположной стороны парка. Огниан не сводил с него цепкого взгляда. Движения брата были плавные и неспешные. Осмотревшись вокруг, будто оценивая обстановку, Радан, не прекращая идти вперёд, повернул голову налево и вдруг замедлил шаг. Прищурился, словно увидев перед собой призрак и не пожелав в это поверить. В его синих глазах отчётливо сверкал колкий лёд. Промелькнул целый спектр чувств: удивление, сомнение и, как на миг показалось Огниану, нечто схожее с облегчением. Но в то же время в глазах брата, сжавшего кулаки, Огниан заметил и едва уловимый страх. Но не тот страх, который подгоняет бежать без оглядки неизвестно куда, а тот, который появляется при осознании возможности потерять нечто близкое и родное. Сломать. Подвергнуть опасности. Это немного позабавило Огниана, и он решил взглянуть на то, что же так могло смутить Радана. Проследив за его взглядом, Огниан вдруг почувствовал, что земля медленно уходит из-под ног. Всё вокруг стало сливаться в одно большое грязное пятно. Казалось, что даже звуки – шаги, машины, голоса – пропали. Запахи растворились. Исчезли. Затем всё будто замерло, словно кто-то на проекторе нажал кнопку «Пауза». Быстро перемотал назад: на год, два, три… На десять лет, двадцать, тридцать, сорок…
… – Прости меня, – потупив взгляд, тихо произнесла Виолетта, словно боясь спугнуть мотылька, что влетел через окно в комнату и теперь кружился вокруг пламени стоящей на подоконнике свечи. Она затеребила кольцо на пальце. Её плечи были поникшие, точно на них взвалили неподъемный груз, а лицо – бледное, как хлопковое полотно, без единой капли краски. Даже губы утратили всю свою гранатовую сочность, обретя оттенок синевы. В лунном свете Виолетта смотрелась ещё болезненнее, чем обычно, и Огниану казалось, что стоит ему её коснуться – и она рассыплется, не оставив после себя абсолютно ничего.