– Ты задал больше одного вопроса. Почему я должна была её убить? – холодно спросила Авелин.
Леон промолчал.
– Нет, я её не убивала, – развернувшись, она, не желая более продолжать неприятный для себя разговор, пошла к лестнице. Не удостоив Леона даже взглядом, который, двигаясь за ней, несколько раз мягко окликнул её, молча поднялась на второй этаж. Она знала, что тот отчасти прав, но это нисколько не мешало ей злиться на него. Желать расцарапать ему лицо и свернуть шею, посмей только он назвать Радана тем, от кого все предпочитали держаться подальше, словно он был больным, способным заразить любого страшной болезнью, что медленно, словно мучительный яд, поражает всех вкусивших его.
Авелин била противная дрожь. Помимо того, что она сердилась на Леона из-за его отношения к Радану, ей казалось, что вновь вернулась в прошлое – в то самое время, когда её против воли удерживали в позорном месте. Только, в отличие от той ситуации, сейчас она могла уйти. Ей никто не мешал.
… Авелин, словно испуганный котёнок, забилась в тёмный угол подвала, исподлобья наблюдая за мужчиной, который неспешно приближался к ней. В свете тусклой лампочки она видела, что тот был высок и статен. Лет она бы дала ему двадцать пять-тридцать. Он сильно выделялся на фоне тех мужчин, что приходили к ней позавчера и долго маниакально над ней издевались. Мучили, желая сломить её волю, сделать из неё послушную и безотказную рабыню. Уже сутки прошли с того момента, как мучители, возглавляемые таинственным мужчиной, всё время стоящим в тени и наблюдающим за её страданиями, оставили Авелин в покое. Как она поняла из разговора насильников, те решили дать ей время отдохнуть и немного прийти в себя, а заодно и самим набраться сил, чтобы вскоре продолжить воплощать свои извращённые идеи в жизнь.
И сейчас, боясь вновь пережить весь тот ужас и все те унижения, что «подарили» ей накануне, Авелин беспрерывно молила Бога о помощи, затравленным взглядом смотря на мужчину. Она отчаянно, почти до безумия надеялась, что он окажется другим, ведь он явно был из высшего сословия. Он был богат. Очень богат. Чистая выглаженная одежда, уверенный пронзительный взгляд, изысканный приятный парфюм и дорогие аксессуары выдавали в нём человека, который никогда и ни в чём не имел нужды. Он напоминал Авелин рыцаря со скверной репутацией, без трона и доспехов, но с чистым и благородным сердцем. Чёрного рыцаря с неизувеченной и неиспачканной душой. Он был похож на героя, сошедшего со страниц любовного романа. Авелин понимала, что это, скорее всего, лишь иллюзия. Секунда, две – и из рыцаря он превратится в садиста.
Сморщившись от боли в синяках, цветущих на ногах и руках, Авелин прижала колени к груди и беглым взглядом скользнула по жгучему брюнету с волевым подбородком и бездонными чёрными глазами. С прямым острым носом. Пухлыми, аккуратно очерченными губами и вьющимися волосами до плеч. Он был красив. Невероятно красив. И он пах опасностью. Той самой угрозой, от которой перехватывает дыхание и сердце учащённо бьётся в груди. Которая привлекает и жалит. Медленно убивает.
Но она верила – верила, что когда-нибудь сможет покинуть каторгу, в которую её бросили три дня тому назад. С чьей-либо помощью или одна, но она выберется из могилы к солнцу. Вернётся к семье. Только это давало ей силы жить. Дышать. Бороться.
Ей было холодно. Нестерпимо холодно. Всё тело, прикрытое изорванным тонким платьем, было покрыто гусиной кожей, а в глазах стояли предательские слёзы. Чёрные ресницы промокли, но щёки всё ещё оставались сухими.
Авелин сжала в кулаки руки, окутанные страшной вязью ссадин и синяков. Она знала, что выглядела потерянно и жалко, и мужчине это нравилось. Он даже не пытался скрыть от неё хищной улыбки, позволяющей увидеть ровный ряд его белоснежных зубов.
Присев рядом с Авелин на корточки, мужчина склонил голову набок и протянул руку к её запястью. Но Авелин, резко дёрнувшись, встала. Она инстинктивно хотела отбежать подальше от новой беды, но, позабыв, что пару часов назад одну из её ног заключили в оковы, чуть не упала. Мужчина успел удержать её за локоть. Сдержанно рассмеявшись, он встал к ней вплотную. Исходящее от него тепло ударило в лицо Авелин. Но, вопреки всякой логике, её с удвоенной силой зазнобило, точно к ней прикоснулось ледяное дыхание неумолимого зимнего ветра.