Остановившись возле комнаты Радана, Авелин порывисто вздохнула, ощутив изнутри, как её грудь стали раздирать обсидиановые когти чёрного зверя.
– Где же ты, Радан, где?.. – она прижалась лбом к двери и прикрыла глаза. – Лишь бы с тобой ничего не случилось, – провела ладонью по деревянному наличнику. – Ты мне так нужен, – одними губами произнесла она и, открыв глаза, развернулась и вошла в свою спальню. Достав из кармана салфетку, вытерла с губ отпечатки крови и, сбросив с плеч иссиня-чёрное пальто, кинула его вместе с книгой на стул. Быстро переодевшись в чистую одежду, она, не зная, чем же заняться, чтобы выгнать из души тревогу за любимого мужчину, вновь взяла книгу в руки. С удивлением заметив, что одна из страниц была немного загнута – видимо, Велия, читающая небольшой томик ранее, таким образом пометила для себя нечто важное, – Авелин, отчаянно пытаясь бороться с искушением узнать, что же так впечатлило подругу, в последнее время слишком грустную и нервозную, медленно и неуверенно открыла закладку. Там было стихотворение.
– Я не любви Твоей прошу.
Она теперь в надёжном месте...
Поверь, что я Твоей невесте
Ревнивых писем не пишу [1].
Авелин смежила веки. Тряхнув головой и кинув книгу в сторону, она прикрыла лицо ладонями.
– Глупости, – шёпот. – Это всего лишь стихотворение, – ей стало казаться, что она начинает сходить с ума. Видит и чувствует то, чего не может быть априори. Велия и Леон, Леон и Велия – её друзья. Её семья. Пара, которая с человеческой жизни и по сей день вместе. Вдвоём. Они любят друг друга, но отчего и почему в их глазах она не может увидеть прежнего сияния? Только уголь. Пустырь. И ничего более. Вначале Авелин не придала значения появившемуся холодку в их отношениях, но сейчас она сумела сложить крохотные пазлы в большую картину, которая её пугала. Смущала. Приводила в ужас.
– Глупости, – повторила она, убеждая саму себя в этом. – Глупости.
Протянув руку, она взяла с тумбочки церковную свечку и подожгла. Любуясь огнём, она мысленно молила Бога лишь об одном: пусть Он бережёт Радана. От мороза и дождя. От бед и ненастий, от внезапных потерь. От вьюг и ветров. От ударов судьбы. От подножек, осечек. От наветов. И если любимый мужчина вдруг упадёт и от боли с сомнением «не лучше ли сдаться, нежели бороться» не сможет встать, пусть Он бережёт его, хранит его усердно, даже если у всех икон погаснут свечи.
– Помоги ему, Боже. Я вновь в тебя поверила. Прошу, не за себя молю… – стоило ей только это произнести, как она услышала во дворе резкий звук мотора, который через мгновение стих. Подбежав к окну, Авелин увидела тёмный силуэт мужчины, в котором без труда узнала Радана. Поставив свечу на подоконник и поправив лихорадочными движениями юбку и причёску, она, стараясь двигаться не столь нервно и дышать ровно, подошла к двери спальни и замерла, вдруг для себя открыв, что не знает, как себя повести. Выбежать навстречу? Или подождать, пока Радан сам к ней придёт? Терпеть, не попадаться ему на глаза, пока сам не захочет её увидеть?.. Выбирая первый вариант, Авелин боялась показать ему, как сильно его ждала всем своим существом, как волновалась за него, беспокоилась. Она знала: мужчины не любят рабынь, а она… Она ею была, поэтому переживала, что в скором времени Радану может наскучить её общество. Повиновение ему. Слепая любовь. Они ведь так однообразны… Однако и второй вариант – оставаться в своей комнате – Авелин тоже не устраивал. В этом случае она опасалась, что Радан может посчитать, что её слова и обещания расходятся с чувствами. Что ей совершенно безразлична его встреча с «врагом». С посланником Тьмы, который, по его мнению, так много зла и боли причинил ему, Радану. Её Радану.
Авелин стояла, не смея двинуться с места. Терзаясь сомнениями, как лучше поступить, она слушала звук его шагов, секунда за секундой раздававшийся всё ближе и ближе к её спальне. Или к его комнате?.. Она опасливо коснулась серебряной дверной ручки и зажмурилась. Перестала дышать. Почти до крови закусила нижнюю губу. Мысли, точно из опрокинутой солонки белые крупинки, разлетелись в разные стороны. Внутри всё сжалось, и вдруг против её воли дверь отворилась. Распахнув глаза, Авелин увидела на пороге Радана. Скользнув беглым взглядом по его лицу и телу, она облегчённо вздохнула, не заметив никаких ран. Повинуясь нахлынувшим на неё, точно цунами, чувствам, Авелин крепко обняла Радана и уткнулась носом в его плечо. Почувствовав, как он в ответ обвил её талию свободной рукой – вторую тот прятал за спиной – глубоко вдохнула его манящий, одурманивающий рассудок запах, в котором улавливались нотки прохлады и вечерней свежести. А ещё царил аромат тюльпанов. Нахмурившись и приподняв голову, она заглянула в глаза Радана и тут же в очередной раз ясно поняла, что пропала. Его глаза, словно подземные реки, полные чистой и прозрачной, но обжигающе холодной воды, смотрели на неё с теплом. С добротой, что так редко можно было увидеть в них. С жаром, который так контрастировал с его повседневным образом. Его глаза, помимо надежды на завтра, дарили Авелин ещё одну причину жить. Радоваться. Лететь.