– Я жду, – терпеливо сказал он, крепче прижимая одной рукой Авелин к себе.
– Я…
– Ты… – улыбка. – Смелее, Авелин, – прошептал он ей в губы.
– Скучная, – зажмурившись, она услышала, как Радан тихо рассмеялся. – Пресная. Слабая Податливая. Такие, как я, быстро надоедают и…
Прерывая тираду Авелин, он безболезненно укусил её за мочку уха. Потёрся щекой об её щёку.
– Прекрати, – тоном, не терпящим возражений. – Чтобы я этого больше никогда не слышал. Выкинь подобную чушь из головы, – его голос был одновременно и мягок, и твёрд. – Твоя слабость – моя сила. Я хочу тебя оберегать, – он поцеловал её в лоб. – А радость… Со временем я научу тебя забываться, смеяться. Главное – желание, остальное неважно.
– Спасибо, – едва улыбнувшись, она вновь коснулась ладонью его щеки и, заметив, как взгляд Радана чуть остекленел, отдёрнула руку. – Прости. Я скажу ему. Если хочешь, мы больше не будем…
– Нет, Авелин, – он щёлкнул её по носу. – Я сам поговорю с Леоном. Наедине, – небольшая пауза. – Против твоего общения с ним я не имею ничего, но желаю, – намёк на улыбку, – чтобы тебя и пальцы друга не касались! Да, – Радан взъерошил ей волосы, – я отвратительный собственник.
– И мне это нравится, – застенчиво сказала Авелин и, поймав на себе вопросительный взгляд, несмело положила руку на его грудь в районе сердца. – В тебе много нерастраченного тепла, которого мне никто и никогда не дарил. Так что…
– Двое сумасшедших нашли друг друга.
Авелин внутренне передёрнуло, но, не желая этого показывать, она тихо рассмеялась.
– Именно так, – стоило только ей это произнести, как Радан, немного отстранившись, положил в её руки цветы, что всё это недолгое время скрывал за своей спиной.
– Тюльпаны… – растроганно сказала она и, почувствовав, как её щёки залились румянцем, а воздух точно наполнился нераскрытой тайной, смущённо опустила голову. – Мои любимые… –робкая улыбка. – Спасибо, – не дожидаясь ответа, поспешно добавила она и, встретившись со взглядом Радана, вновь утонула в бесконечной синеве его глаз. Время, казалось, застыло на дне вселенских песочных часов. Всё закружилось, и рухнули стены, пропали границы. Встав на носочки и стараясь не думать, Авелин прижалась своими губами к губам Радана и, прикрыв глаза, почувствовала – её не отвергли. Притянули к себе ближе. Ещё ближе. Ещё. На кончике языка появился привкус сладкой горечи. Всё смешалось. Терпкое вино и красный перец. Дикий мёд и жгучий соус. Сладкий плен и долгожданная свобода. Вихрь закружился в танце с огнём. Лёгкий поцелуй постепенно превращался в напористый. От ощущения того, как Радан покусывал её губы и медленно, но с нажимом поглаживал её спину, точно сдерживая себя, чтобы не разорвать в клочья блузку, Авелин почудилось, что они стоят одни в тёмном коридоре. В тишине. Навечно. И ей не было боязно. Подчиняясь внезапному волшебству, страх пропал. Теперь она точно знала, где её сердце сияет. Где оно бьётся. Живёт. И ответ на этот вопрос был прост: в каждой его мысли. Оно там. Навсегда.
Дыхание стало горячим. Порывистым. Авелин с трудом удерживала в ладони цветы, чтобы ненароком под действием чувств их не выронить. С губ Радана слетело рычание, когда его пальцы с силой сомкнулись на её талии. Все его мышцы вмиг напряглись. Неохотно и с сожалением прекратив поцелуй, он, продолжая обнимать Авелин, немного отстранился от неё. Она видела в его глазах бушующее пламя страсти, которое он подавлял в себе ради неё. Не принуждал её ни к чему. Не ломал. И она была ему за это благодарна. Он, очевидно, её понимал. Не торопил. Но душе стало неспокойно, вернувшийся страх – липкий и неприятный – с новой силой и остервенением стал сгущать краски в её сознании. И Радан, словно уловив этот испуг в её взгляде, ласково провёл ладонью по светлым волосам.
– Тебя что-то беспокоит, – тихо, но уверенно сказал он, не сводя сосредоточенного взгляда с Авелин.
Она покачала головой.
– Не ври. Говори. Иначе, – чуть улыбнулся, – я точно начну кусаться.
Авелин часто заморгала, собирая в единое целое всю свою решительность.
– Ты сказал, что… – её взгляд заметался по спальне. Ей было стыдно задавать вопрос, она считала, что не имеет на это никакого права. Что она и так должна быть признательна, что Радан решил дать им шанс. Шанс, о котором она прежде могла лишь мечтать, лёжа на кровати, под одеялом в одиночестве.
– Что ты моя, – точно уловив ход её мыслей, сказал Радан.
Авелин едва кивнула.
– А ты… – она зажмурилась. – Мой? – шёпот.
Короткий, снисходительный смех мужчины.