– К чему ты клонишь? – ровно спросил Радан, несмотря на то что каждая мышца в нём напряглась. По его мыслям Милана врала, она не только являлась Миленой, но и не страдала амнезией. Ведь будь это иначе, она не стала бы говорить такие вещи о Тьме и Свете, она не намекнула бы на Авелин. Про существование бесценной для себя девушки он не говорил ни слова. Радан не понимал, к чему этот спектакль, но твёрдо знал одно: пришла минута снятия масок. Настало время перемен, которое для него всегда сопровождалось появлением новых могил близких.
– Чувство вины, – на выдохе произнесла Милана и выпрямилась. – Оно тебе знакомо, ведь ты его извечный узник.
Внимательно вслушиваясь в её слова и стараясь не делать поспешных выводов, Радан всего на долю секунды уловил в комнате запах яблочного пирога и пороха. Но, не придав этому должного значения, он, бегло осмотревшись, слегка поморщился, посчитав, что ему это всего лишь показалось.
– Но ты не хочешь этого признавать, – грусть, – потому как в этом случае тебе придётся вновь вскрывать рану и беспощадно окроплять её солью. Чувство вины, – Милана вздохнула, – это разрушение всего. Оно всегда создаёт план взыскания вне зависимости от нашего стремления, и как бы мы ни старались разогнуть его титановые цепи, наше подсознание приведёт к наказанию. Совесть, – горькая улыбка, – карает тяжко.
– Ты права, Милана, – согласившись с ней, Радан вежливо улыбнулся. – Права во всём, кроме одного, – в его голос влились ручейки стали, – у меня нет чувства вины.
– Ошибаешься, – она покачала головой. – Решив забыть про её груз, ты не учёл одного: плата есть за всё.
– Милана, – Радан облокотился локтями об стол. – Или мне стоит тебя называть Миленой? – студено поинтересовался он и, заметив, как девушка едва уловимо дёрнулась от его вопроса, а зрачки её расширились, поднял бровь. – В любом случае, милая, я уже сполна заплатил по всем счетам.
– Тогда поясни мне, – чётко сказала она, – что за покрытый волдырями ожог у тебя в сердце?
Коротко рассмеявшись, с перезвоном осколков льда, Радан устало цокнул языком.
– Милена…
– И не говори, что его у тебя нет! – прерывая Радана, яростно воскликнула она. – Есть, и ты это знаешь! – пылкая эмоция в ней сменилась на уверенность скалы. – Красками и глиной защищая себя, ты скрываешься за сотнями масок! На протяжении долгих лет ты, умирая тысячекратно, в упор не видишь того, что с тобой ежедневно происходит одно и то же! Меняются лица, числа календаря, но все остаётся по-старому!
Стоило ей только замолчать, как Радан почувствовал, что руки словно покрылись чем-то липким. Вязким. Тягучим. Чем-то похожим на кровь. Но, взглянув на ладони, он увидел, что они совершенно чисты. Странная тревога обняла его за плечи. Но, не желая поддаваться её чарам, Радан резко встал.
– Чувство вины у тебя…
– Зачем ты соврала нам с Огнианом, что ничего не помнишь? – решив прекратить лицедейство Милены, прямо спросил он.
– Я не лгала, – потупив взор и густо покраснев, усмиряя свой пыл, вкрадчиво ответила она. – Всё, что я тебе тогда рассказала, правда, но… – умолкла.
– Но… – выдержано сказал Радан, интонацией намекая, что пока спокойно ожидает услышать полный ответ на свой вопрос.
– Когда ты ушёл, я… – в её голосе зазвучала растерянность. – Ночью всё вспомнила. Абсолютно, от и до, – неопределённый жест рукой. – Как жила в Чехословакии, как потеряла брата, как проклинала родителей, как совершила самоубийство, как пробыла три – три! – долгих и мучительных десятилетия в зазеркалье! Как встретила тебя, как ты… – быстро проговорила она и, сделав небольшую передышку, продолжила шёпотом: – Как ты мне помог. Если бы не ты, я…
– Почему сразу не сказала, как я пришёл?
– Я не знала, с чего мне стоит начать.
– И зачем ты вернулась? – подойдя к Милене, Радан мягко взял её за плечи и увлёк встать. – Зачем? – почти беззвучно повторил он и, вглядываясь в её потерянное лицо, непроизвольно провёл ладонью ей по щеке, заметив опавшую ресницу.
Милена на пару секунд смежила веки. Все его мысли скрутились в тугой клубок змей. Милена была симпатична Радану. Ему было приятно узнать, что, единожды оступившись и упав на гнилое дно пропасти, она сумела выйти из сетей бессрочного сна. Но та нить, что в причудливом узоре переплела их судьбы, словно ядом отравляя его изнутри, приводила Радана всё в большее и большее замешательство.