– Ничего. Правда, Радан, – по её интонации он понял, что она попыталась улыбнуться, но у неё не вышло. – Ничего не случилось. Всё в порядке.
Глухо зарычав, Радан аккуратно, но резко толкнул Авелин вперёд, отчего она упала на живот. Он прижался к её спине грудью и заключил в силки.
Ловушка для обоих.
– Говори, – ровно потребовал Радан, чувствуя, что предельная близость её трепещущего под ним тела взрывает его фантазию. – Иначе не отпущу, – аромат кожи Авелин звал его. Он аккуратно коснулся губами её шеи и зарылся лицом в разметавшиеся волосы. Он не мог быть с ней безжалостным, бездушным.
– Я…
– Ты… – скользнув ладонью по её бёдрам, он смежил веки, стараясь не поддаваться соблазну грациозных очертаний упругого тела, что полностью описывали поэзию сочетания сумрака и рассвета, дня и ночи.
Мучительное наваждение.
Безоговорочное опьянение.
Радан распахнул глаза, желание заполучить Авелин ещё больше разгорелось, когда она попыталась повернуться, аккуратно вынырнув из его объятий. Но он не позволил.
– Я, – вновь пугливо, – никогда не любила алый цвет, а теперь…
Радан вскинул бровь, не улавливая ход мыслей Авелин.
– А теперь я его ненавижу и… – робко. Вздох. – И ненавижу… теперь ненавижу запах спелых яблок, – уже сквозь зубы договорила она.
Радан нахмурился, как вдруг понял, что так болезненно задело и привело в замешательство Авелин. От него исходил лёгкий флёр аромата Милены, которая не раз за встречу его обнимала. Как он только мог об этом сразу не подумать? Не догадаться? Ведь, вернувшись домой, первым делом хотел переодеться и принять душ, но стоны, что услышал, когда проходил мимо спальни Авелин, сбили его с толку. Радан беззвучно сжал челюсти.
«Устал…»
Его мысли текли в ином направлении. Все события, произошедшие с ним в эти дни, заставили на время позабыть о самом дорогом и сокровенном, что теперь есть в его жизни.
Приподнявшись на локтях, давая тем самым глоток свободы Авелин, Радан мельком заметил в зеркале нечто алое. Повернув голову, всмотрелся в отражающую поверхность. Сбоку на его шее виднелся отпечаток алой помады. Мысленно огрызнувшись на себя за просчёт, он, лихорадочно думая, что же следует сказать любимой, чтобы и не раскрыть тайн Милены, и успокоить Авелин, аккуратно развернул её к себе лицом. Хотел было заглянуть в карие глаза, но они оказались плотно закрыты. Не успел Радан ничего произнести, как вдруг Авелин обхватила ногами его бёдра, рывком прижала к себе и, раздвинув языком его губы, проникла им ему в рот. Остановилась, чтобы в следующий момент осторожно, будто оценивая ситуацию, провести им по дёснам, зубам и твёрдому нёбу Радана. После чего, словно поняв, что её принимают и медлить нельзя, чтобы не поддаться панике и не пойти на попятную, стала безудержно целовать его, словно опасаясь, что ещё мгновение – и всё рухнет. Мир, покачнувшись, исчезнет. Радан немного опешил от столь быстрой смены настроения Авелин, но не растерялся. Отвечая на её враз осмелевшие, охмеляющие его разум ласки, начал по-хозяйски руками блуждать по жаркому женскому телу. Она заставляла сгорать его от жажды куда большей, чем желание крови иль мести. Неспешно и с нежностью скользя кончиками пальцев по спине и плечам Радана, она разрушала его самообладание и дарила ему бурю чувств. Касания Авелин лишали его воли. Всё перестало существовать, кроме него и неё. Калейдоскоп чувств – необузданных и мощных – пустил голову идти кругом. По венам растеклось тепло, словно Радан выпил залпом пару стаканов водки. Но ему было мало. Он жаждал больше. Пить любимую женщину глоток за глотком. Он хотел любить Авелин медленно, но алчная страсть, сжигая сдержанность, не оставляла в нём ничего, кроме одного – скупой и ненасытной потребности быстрей погрузиться в её плоть, навсегда позабыв о Тьме и Свете. О жизни и о смерти.
С губ Радана слетело рычание, когда Авелин запустила пальцы в его волосы. Скользнув под платье рукой, он сжал бедро. Радан исступлённо, до боли целовал Авелин, нетерпеливо стягивая с неё платье и наслаждаясь её влажными губами и жарким дыханием. Упивался её повиновением перед ним и желанием угодить. Делая поцелуй всё более требовательным, а касания – жёсткими, он спустил с плеч Авелин бретельки бюстгальтера. Не пропуская и участка обнажающейся кожи, прошёлся губами по её груди, отодвинул кружевную ткань трусиков и проник пальцами меж её бёдер, исследуя самые чувствительные точки. Авелин выгнулась, зашептав его имя, отдаваясь без упрёка и сожаления. Он потянул носом воздух, улавливая мельчайшие оттенки запахов, которые заставили его голодно облизать губы. Горький аромат Авелин, сводивший Радана с ума, приобрёл сверкавшие тысячью граней нотки мёда и сирени, цветущей исключительно в призраках дня и ночи.