Изящная сумочка выпала из рук Авелин. Тихий хлопок от падения вещи вспугнул птиц.
Радан пьянел без вина, дышал полной грудью. Вдыхал воздух, что был словно насквозь пропитан благословением, что дарил свободу, тот самый воздух, который вдыхает сбежавший узник, отсидевший в четырёх стенах не одно десятилетие. Внутри была лёгкость и был пожар. Радан посмотрел на лицо Авелин, на аккуратную маленькую родинку на её скуле, на закрытые глаза. И, прильнув к желанным губам своими, вновь почувствовал, как она – мягкая, будто воск, стёкший с зажжённой свечи, – доверчиво поддалась его движению. Беззаботно устремилась к нему. Её руки обвили его шею, и тогда, в тот самый миг, когда Радан смежил веки, откуда-то с правой стороны послышался звон колоколов церкви. Почувствовал, как целуемые губы любимой изогнулись в улыбке. Не сумев сдержать смех, она прервала поцелуй и уткнулась носом в его плечо. Начав пальцами расчёсывать её волосы, он посмотрел вдаль; туда, где едва заметно высилась стена из дождя.
Англия.
Он любил эту страну, город, в котором жил. Любил за мрачное небо, часто затянутое седыми облаками, за огромные грязные лужи и шелест автомобильных шин. Любил за дожди, которые иногда, то шумно барабаня крупными каплями по крышам и стёклам домов, то тихо морося и питая землю влагой, шли целыми днями напролёт. Радану нравилось гулять именно в такую хмурую погоду, вымокая до нитки. А вот солнце и его болезненно яркие лучи вызывали в нём чувство настороженности и опасности.
Сколько Радан себя помнил, он всегда ощущал себя более комфортно в объятьях мрака, чем под вуалью света. Но сейчас всё каким-то странным образом начало меняться. Как во тьме, так и в её брате он начинал чувствовать себя одинаково спокойно, только если… рядом с ним была Авелин. Он не знал как, но ей удавалось сглаживать в нём смертельно острые углы. Менять его, делать чуть лучше, чем он был на самом деле. И подтверждением этому служило то, что он начал стараться видеть в Огниане не только зло, но и… добро? Да, возможно. Он силился понять, почему брат вдруг решил его спасти? Зачем? Неужели старые обиды можно забыть? Но сумеет ли он, Радан, простить врагу смерть матери, отца, Виолетты?..
Может быть, когда-нибудь… Но не стало ли уже благодаря Авелин наступать это «когда-нибудь»? Радан запутался, но знал одно: хватит тянуть за собой прошлое. Никто не безгрешен. У каждого за спиной есть ошибки. Разница в том, каким был человек тогда и сейчас. И если Огниан и вправду хочет чем-то помочь, во что Радану всё ещё верилось с большим трудом, то он не должен противиться, ведь именно этого он столько лет и ждал. Жаждал раскаянья брата. И если тот сделает шаг навстречу, то он, глуша неприязнь, зеркально повторит его действие.
Позвонив днём Огниану, Радан рассказал ему о своей встрече с Миленой и об их разговоре. Но вопрос о том, от чего брат пытается его уберечь, он задавать не стал. Рассудив, что лучше это сделать при личной встрече, которая, по договорённости, должна произойти после того, как они оба увидятся с Миленой.
– У тебя есть монета? – вытаскивая Радана из задумчивости, неожиданно спросила Авелин.
– Конечно, – поцеловав её в лоб, он вынул из кармана брюк десять пенсов и положил их в раскрытую ладонь.
– Давай, – она взяла Радана под локоть и вместе с ним сделала пару шагов вперёд, – бросим её в реку? Говорят, если так сделать, то обязательно вернёшься на это место.
– А ты знаешь, откуда пришла такая примета? – поинтересовался Радан, любуясь счастливой любимой. Прежде он никогда и не видел, чтобы улыбка столь долго не покидала с её лица, а глаза сияли неподдельной радостью.
– Нет, – Авелин покачала головой и, прижавшись спиной к перилам, притянула к себе Радана. – Расскажешь? – дыша ему в губы, спросила она.
В её голосе и движении он почувствовал нотки не только смущения и робости, но и жажду его соблазнить. Авелин начала постепенно раскрываться, учиться показывать то, что находится внутри неё, освобождаться от ржавых оков. Подавляя в себе желание вновь поцеловать Авелин, Радан, не сдерживая улыбки, едва касаясь её лица, пальцами обвёл его контур.