– В детском доме, – немного растерянно ответила она. – Он находится где-то в двадцати минутах ходьбы отсюда, – она спрятала руки в карманах выцветшей куртки.
Теперь Радану стала предельно ясна причина, по которой Мая с опаской осматривалась по сторонам, будто ожидая угрозы. Детский дом – не то место, где ребёнок может чувствовать себя в полной безопасности. Однако Мая и не виделась Радану запуганной, скорее настороженной. Вовсе не слабой, но и не сильной. Она напоминала ему зверька – нежного и хрупкого, но способного показать врагам свои острые зубки.
Вдыхая запах осени и чувствуя возрастающую симпатию к девочке, Радан решил как можно лучше её узнать и во чтобы то ни стало завоевать доверие. Стать другом. Быть значимой частью её мира, без которой она в дальнейшем не сможет спокойно ни есть, ни спать, ни жить.
– Скажи, а почему ты называешь меня новенькой? – с осторожностью поинтересовалась Мая. – Я с первого класса хожу в эту школу. Это ведь ты совсем недавно прибыл в город и…
– Любишь яблоки? – сам не замечая, что перебивает девочку, спросил Радан. Для него их молчание слишком уж затянулось, а тут он как раз вовремя заметил около дороги высокую яблоню.
Увидев кивок слегка нахмурившейся Маи, он скинул с плеч рюкзак и полез на дерево.
Радан был готов поклясться, что сейчас кто-то беспощадный своей неведомой, незримой и не знающей никаких преград рукой перекручивает изнутри все его органы. То медленно, то быстро, но одинаково хладнокровно разрывая их. Всё это время боль в голове пламенем ударяла то в затылок, то в лоб, то с остервенением сжимала виски. Теперь же она, сковав всё тело и лавой разлившись по черепу, грузом гранитного надгробного валуна упала на шею.
Радана попеременно начало кидать то в жар, то в холод. Он продолжал слышать едва уловимый голос Велии и шептание четвёрки, образовавшей вокруг него круг.
– Радан пошёл в школу, где познакомился с детдомовской девочкой по имени Мая. Огниан же порой проявлялся, но уже не столь часто… Знаешь, чем больше времени его душа была заключена в теле Радана, тем сильнее она переплеталась и становилось неразрывной с душой своего убийцы. Отсюда и схожее их восприятие мира, желание стать военными, привнести свой вклад в науку, найти лекарство хотя бы от одной неизлечимой болезни и многое-многое другое… Так вот, из-за армюра душ Огниан, так же как и Радан, влюбился в Маю, но, опасаясь, что под влиянием пелены его брат сотворит с девочкой что-то страшное и непоправимое, мог проявляться довольно редко, все силы бросая на то, чтобы пелена целиком не затуманивала разум Радана... И Огниану это удалось, по крайне мере он так считал. Отчасти так оно и было, но это только лишь отчасти… Пелена вновь ушла в тень набирать силу, но… это нисколько не уменьшало игр разумов братьев. Радан перестал драться со сверстниками, убивать животных и совершать необъяснимые жестокие поступки. Тесный контакт души для Света с душой для Тьмы чем дольше длился, тем сильнее накладывал свой отпечаток на обоих. Мёртвый Огниан положительно влиял на задиристого и эгоистичного брата, делая его в меру спокойным и рассудительным. Но у всего есть обратная сторона. Радан, сам того не ведая, влиял на брата. Естественно, отрицательно. И выразилось это в том, что, почувствовав за собой победу в схватке с пеленой, Огниан попытался вновь завладеть телом брата, но в этот раз уже окончательно.
… – Останься сегодня, не уходи, – надломлено произнёс Огниан. Взяв в руки ладонь Маи, поднёс её к губам. – Я буду сторожить твои сны, – он не сводил с неё взгляда.
– Огниан… – Мая вздохнула, а в её глазах промелькнула грусть, родная осеннему туману. — Кошмары меня не тревожат, – она вынула ладонь из похолодевших пальцев Огниана. Поджала губы и, подойдя к окну, опустила голову. Лунный свет шалью покрыл ей волосы и плечи, делая похожей на невесту, немного грустящую по уходящему беззаботному детству пред венчанием в церкви.
– Тебя беспокою я, – хрипло, с трудом сказал Огниан и, подойдя к стоящей к нему спиной Мае, положил руки на её плечи. – Точнее, Радан. Мая, – он аккуратно развернул её к себе, – ты должна кое-что о нас узнать. Радан… Он не сумасшедший. У него нет раздвоения личности, впрочем, как и у меня. Всё дело в том, что…
– Огниан ведь тоже, несмотря на добровольную жертву, хотел жить, дышать, любить… Быть просто человеком, который просыпается по утрам, пьёт чай или кофе, ходит на свидания, качается на качелях, любуется небом, разговаривает с сестрой, целует мать в щеку на прощание…