Радан удовлетворённо оскалился.
Пара секунд, и девушка сделала семь твёрдых и стремительных шагов к краю. Не прекращая заполнять её разум противоположностью Света и весь отдаваясь работе, Радан последовал за ней. Он отстранённо скользнул взглядом по крышам низких домов, сверху напоминающих пустые клетки кроссворда. Они были словно застелены невесомым пуховым одеялом. Вычищенные дороги кривыми линиями асфальта скрещивались, путались и прятались в укромные углы ночи. Встав на небольшой выступ, Радан, не умолкая, апатично опустил взгляд и увидел пустынное крыльцо, чуть заметно освещаемое жёлтым светом мигающего фонаря. Чуть менее полувека назад там, внизу, в полной темноте лежал скинутый с крыши горящий и обескровленный человек.
Говоря с немым небом, девушка сделала ещё пару шагов вперёд. На кончике языка Радан почувствовал пленительный вкус скорой победы и пусть не полного из-за неявки Ангела, но всё-таки триумфа. Сильный порыв ветра взлохматил иссиня-чёрные волосы будущей самоубийцы. Внизу скрипнула подъездная дверь, и шумная подвыпившая компания вывалилась на улицу, держа в руках бенгальские огни. Громко разговаривая между собой, шутя и игриво кидаясь снежками, они не слышали крика отчаянья девушки, потерявшей любимого и грезившей за чертой жизни и смерти отыскать его душу. Воссоединиться и больше не разлучаться. Радан знал, её мечтам, которые он же сам и дарил ей своими заклинаниями, не сбыться. Ни за что и никогда. Её душу поглотит забытьё, стоит лишь ей ступить за край. Радану не было жаль её, он вовсе забыл, что это ощущение значит. Он запретил себе чувствовать всё, что может привести его к ошейнику и самоуничижению.
Радан самодовольно улыбнулся. Ещё минута, и он наконец покинет эту крышу, навязчиво пытающуюся открыть его раны. Осталось потерпеть совсем немного, и можно отправляться ловить какого-нибудь Ангела, сорвать с того шкуру, заглушая ярость и боль от своей потери, о которой он, обманываясь, забывал в потоках чужих слёз и крови.
Полшага вперёд, и безумная улыбка озарила лицо девушки. Раскинув руки в стороны, она засмеялась. Её глаза цвета лазури лихорадочно заблестели.
– Прощай, земля, здравствуй, Рай! – крикнула она и подняла ногу, чтобы после опустить её вниз – туда, где нет опоры, есть лишь пустота и короткий полёт.
Не успел Радан усмехнуться, как вдруг почувствовал по всему телу резкий удар, сравнимый с поражением током. Не болезненный, но неприятный. Это значило, кто-то из слуг Создателя появился на крыше и что есть силы пытался пробить защиту Радана, скрывающую его от глаз и слуха Ангелов.
– А я уже успел расстроиться, что ты не придёшь, – прорычал он, не видя и не слыша соперника. Вдохнул и, произнеся заклинания, со всей мощью волной чёрного тумана, невидимого для людских глаз, ударил по всей крыше.
Мгновение, и девушка отступила от края. Ангел воспользовался тем, что Радан отвлёкся, и впустил в мысли человека свет.
– Да ты отчаянный, – язвительно подметил Радан и тут же получил второй удар. Глаза налились кровью. Всем своим существом Радан возжелал увидеть лик Ангела, чтобы после если и не уничтожить его, то как следует изуродовать. – Начинай молиться своему Богу, – посоветовал он и осуществил удар заклятием.
Девушка сделала шаг назад. Радан рыкнул. Встав от неё по левое плечо, так, чтобы видеть её профиль, хотел было произнести чары, дабы вновь вернуть жертву к карнизу, но передумал, поняв, что Ангел сейчас вновь испытает на прочность его защиту. И он не прогадал. Последовал новый удар, на который Радан незамедлительно ответил.
Силы Тьмы и Света бескомпромиссно столкнулись. Вспышка, и защита Ангела, так же как и защита Радана, оказалась пробита. Укутанная снегом крыша на несколько секунд утонула в чёрно-голубой густой дымке. Не видя происходящей баталии, девушка зажмурилась и, зарыдав, прижала ладони к груди.
– Что же мне делать? – она затряслась.
– Прыгать, – машинально прошептал Радан, сквозь рассеивающийся туман видя Ангела, почти полностью скрытого за девушкой. Лица его он различить не мог. Были видны лишь верхушки сложенных за спиной белёсых крыльев, подол белого платья, трепещущего от сильных порывов ветра, и отчего-то до боли знакомые очертания холёных рук, плеч и кончиков волос цвета пшеницы.
Секунда, и всё стало происходить одновременно стремительно и как в замедленной съёмке.