Ревность не утихла, но ушла на второй план, первый же заполнился странной теплотой к Милене.
– Как? – та шумно сглотнула.
– Её убили, – ровный шёпот скрывал внутреннюю боль.
– За что?
– За то, что я посмела сбежать вместе с ней, – Авелин захотелось разодрать руками кожу, мясо, кости и достать из души липкую, чёрную массу. Вытащить и выкинуть. Уничтожить. Лишь бы избавиться от неё навсегда и не чувствовать. Не ощущать ни боли, ни муки. Так хотелось кричать, плакать, орать и биться в истерике, чтобы хоть немного отпустило, чтобы хоть ненадолго стало легче, почувствовать, как коснулся бездны ломкий, крохотный луч. Но она знала: убить воспоминания можно только уничтожив себя. Другой способ забыть о прошлом — быть рядом с Раданом. Только его близость, пускай и как друга, его объятия и невинные поцелуи смывали кровавые отпечатки в памяти.
– Откуда? – со смятением поинтересовалась Милена. В серых глазах угасло пламя. Лишь где-то на самом дне тлели угольки.
– Из публичного дома, где меня держали силой, – пауза. – В плену с детства.
– Как долго?
– Восемь лет, – глаза застелила тонкая пелена слёз, но ни одна из них не посмела скатиться вдоль щёк, ибо Авелин была убеждена – ими можно смыть только слабую боль. А когда в душе безмерная кровоточащая рана, соль лишь разъедает её края. И чем больше плачешь, чем больше жалеешь себя, тем больнее становится. А чем больнее становится, тем сильнее хочется плакать. И круг замыкается. Выхода нет. Хрупкий мир из тонкого стекла, разлетевшегося на крохотные осколки, больше не собрать.
– Встретишь её… – голос сорвался. Авелин, недоговорив, опустила голову.
– Я скажу, – почти беззвучно произнесла Милена, точно понимая всё без слов.
Авелин с благодарностью посмотрела в её глаза. Наступила неловкая тишина, как внезапно над головой Авелин пролетела чёрная, будто смоль, птица. Своим неожиданным появлением она испугала Милену и на время согнала с её лица покрывало томной грусти.
– Плохая примета, – наблюдая за тем, как ворон по-хозяйски устроился на шкафу, произнесла девушка.
– Ты забыла, что нам бояться нечего? Мы ведь мертвы, – снисходительно, с тёплой улыбкой на губах ответила Авелин. Она решила заменить одну боль на другую, меньшую, иначе боясь, что сойдет с ума. – Он, – указала взглядом на нового гостя комнаты, – наш друг.
– Друг, – эхом повторила Милена и скептически пожала плечами. – Мир уже не тот, что тридцать лет назад. Всё меняется. И вкусы, и предпочтения, и даже домашние животные.
Авелин робко засмеялась, заметив искреннее удивление на лице собеседницы. Протянула пальцы к дождю, с упоением ловя его мягкие поцелуи.
– Ворон – удивительная птица, – ласково проговорила она, не сводя взгляда с каркнувшего гостя. Он её по-своему завораживал: притягивал и одновременно пугал. Но этот страх был совсем невиден Милене, ибо о нём самом и его причине, скрытой в страшной тайне, не разглашалось посторонним.
– В мифологии индейцев Северной Америки ворон является культурным героем – демиургом.
– Демиургом? – переспросила Милена и присела на зеркальный пол, подперев ладонью подбородок.
– Это слово берёт исток в древнегреческом языке. Мастер, творец, ремесленник, – Авелин перевела свой взгляд на собеседницу, и в тернистых объятьях её сердце сжали тоска и печаль. Изначально она восприняла её как неведомую преграду, ведь она в его доме, в его комнате. Разговаривает и дышит, лишь прикоснуться не может. А сейчас… Теперь она может стать тоненькой ниточкой к Айми. Это что-то меняет, но не столь кардинально. Дочь не вернуть, а он здесь. Рядом.
«Будет ли у Милены хотя бы крохотный шанс всё исправить? Чем всё обернётся для меня, если она оставит свою клетку и выйдет в мир не мёртвых, а живых?»
Авелин сложила руки на груди. У неё создавалось ощущение, что она начинает терять рассудок. Мысли путались, спотыкались и падали.
«Разве так должны выглядеть души? Разве они не должны быть бесформенным сгустком энергии?»
Надела туфли.
«И почему Милене было суждено наткнуться именно на наши зеркала? Станет ли она соперничать за счастье? Бороться за моё счастье…»
На секунду прикрыла веки.
«Есть ли оно у меня вообще?»
– В наше время слово «демиург» обозначает Бога-Творца, создателя мира, – продолжила Авелин, отсеивая в сторону вопросы, на которые пока не находилось ни одного разумного ответа. – Но в мифологии других народов ворон часто выступает в ипостаси трикстера, – расстегнула пару верхних пуговиц на блузке.