– Радан себе не изменяет, – со светлым ехидством подметила Милена и, подойдя к медсестре, чуть нагнулась и посмотрела на младенца. – Пока он маленький, он такой славный, – на её губах заиграла широкая улыбка. – Ох, Радан, надеюсь, ты хорошо будешь себя вести.
– Смотря для кого, – язвительно подметила Велия, за что получила от Огниана испепеляющий взгляд.
Милена самодовольно хмыкнула, но промолчала. Коснулась пальцами висящего у её сердца деревянного крестика. Огниан задумался, чувствуя, как от того пошло едва ощутимое загадочное тепло. Он расценил это как добрый знак. Предположил, что, может быть, это благословение от Всевышнего, который не проглядел их махинацию, а простил во имя Любви. Невольно вспомнил историю крестика, о которой как-то рассказала Милена. Оказалось, что ведьма, сделавшая ритуал Невене и Яну для продолжения потомства, была его хозяйкой, а также прабабушкой Виолетты. Отвернувшись от Света, от церкви после того, как ей, совсем юной, родственники насильно сделали аборт, она бросила все вещи дома и сбежала. В записке, оставленной под крестом, сообщила, что тот будет хранить её самую бесценную любовь, свет, что она потеряла.
Хэмми вновь закричала.
Восемь минут длились точно восемь сезонов осени. На девятый солнце проснулось и разогнало мрак. В операционной послышался крик второго ребёнка.
– Поздравляю, мамочка! Теперь у вас есть не только сын, но и дочка, – радостно сказала акушерка и, подойдя к Хэмми, аккуратно положила ей на грудь ребёнка с правой стороны. Медсестра же положила с левой стороны мальчика. И он вслед за сестрой жадно присосался к сочащемуся молозивом материнскому соску. – Ты умница.
– Спасибо! Спасибо вам большое! – Хэмми, заботливо прижимая к себе детей, стала их целовать в крошечные лобики, всё ещё покрытые разводами крови.
– Смотри, – приобняв Огниана, Милена кивнула в сторону детей. – Авелин хоть и плачет, но видно, что улыбается. А братец твой... И сердится, и смеётся. А кушает-то как жадно! Ничего, злость оттого, что мы его не посвятили в наш план, обязательно развеется, – протянув руку к детям, она поочерёдно коснулась пальцем губ каждого, тем самым стирая их воспоминания о прошлой жизни, которые они вновь откроют только после смерти [1].
Хэмми подняла затуманенный слезами взор к потолку и одними губами произнесла «Благодарю».
Огниан ласково неощутимо погладил её по голове.
– Что-то забирая, Свет обязательно и что-то дарит, – прошептал он ей на ухо. – Он отобрал у тебя мужа, но взамен подарил детей. Береги их. Мы тебе поможем.
– Да-да, – ухмыльнувшись, колко произнесла Велия. – Посодействуем всем, чем можем. Например, спуститься в Ад, – звонко рассмеялась.
– Чёрта лысого тебе на блюде, – сказал Огниан, про себя думая, что, пока у него есть чёткая цель, никакие препятствия не преграда.
– Благодарствуем, – Ант шутливо едва поклонился. – Не забудьте, первый ход за вами, но это ещё не значит, что вы сумеете вырвать себе победу в данной партии. Ведь, согласно одной шахматной легенде, в древние времена считалось, что иссиня-чёрный цвет сулит удачу, поэтому белые первыми рвались в бой, ибо у тёмных было преимущество счастливого цвета, – широкая улыбка. – До новых встреч!
– Совсем забыл! – вдруг озадаченно воскликнул Огниан и стукнул себя по лбу. – Ант, помнишь ведьму, что поспособствовала появлению пелены?
Демон, нахмурившись, кивнул, явно не понимая, к чему этот вопрос.
– Так вот... – Огниан цокнул языком и, точно пребывая в неописуемом горе, покачал головой. – Та ведьма, – он студёно улыбнулся, – передаёт тебе привет! Ждёт не дождётся с тобой схватки! – подмигнув, Огниан рассмеялся, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо оппонента перекашивается от едва сдерживаемых гнева и ярости. – К твоему великому сожалению, она предпочла Свет, и, знаешь, ничто и никогда не вернёт её на прежнюю дорогу. А теперь и вправду до новых встреч! – он помахал демонам рукой.
Заскрежетав зубами, Ант исчез вместе с Велией. Через пару секунд акушерка сказала:
– Хэмми, детей надо помыть и одеть. Через пять минут тебе их вернут.
Та кивнула и отдала в руки медсестёр своих сына и дочь.
– Сейчас подойдёт санитар и отвезёт тебя в палату, – моя руки, сказала акушерка. – Уже придумала имена своим двойняшкам? – с теплотой поинтересовалась она.
– Да, – Хэмми улыбнулась. – Беслан и Ангелина, – по её щекам покатились горючие слезы, в себе заключающие и счастье, и горе. – Сына называю в честь его отца, что был для меня солнцем, а дочь... Она мой ангел!