Точно предвкушая неоднозначные события, которые грозили в скором времени перевернуть вверх дном сложившийся порядок в доме, Леон в импозантной позе устроился на кровати и стал в упор разглядывать Милену. Та на миг сконфузилась, отвыкшая от такого пристального внимания мужчин.
– При желании всё возможно сделать, – кротко ответила Авелин и потупила взгляд.
– Леон, а ты как считаешь? – со вкусом успеха на кончике языка Велия с неподдельной нежностью посмотрела на мужчину. – Почему он умолчал?
– Радан любит играть, – лениво отозвался Леон, подмигнул Милене, молчавшей и боявшейся вспугнуть момент истины. Лишь её ладони то разжимались, то сжимались в кулаки.
– Тогда я всё расскажу, – уверенно заявила Велия, на что Авелин кинула на неё испепеляющий взгляд. Она потерпела безоговорочный крах.
– Делай как знаешь, – процедила Авелин и, сдвинув брови, подошла к комоду, на котором стояли цветы. Они словно отвлекли её внимание, рассеяв дым недовольства, окружив миражом мечты. Что в ней было? Наверное, мягко соприкоснувшиеся иллюзия и реальность, но их тонкие пальцы крепко сплелись между собой, заставляя разум подобно одинокому путнику блуждать сквозь песчаные бури пустыни.
Авелин задумчиво коснулась пальцами нескольких лепестков.
«Тюльпаны – алые и белые, символ чистой и светлой любви. Символ славы и гордости. Символ отличного любовника», – подумала Милена.
Авелин отчего-то горько усмехнулась. Казалось, что она пребывает во сне, сотканном из сладкой истомы любви, одурманивающем и манящем. Там не было места ни боли, ни тоске, ни печали. Только он и она. И больше никого. Милена точно нутром ощущала, как огненный шар разливался по всему телу Авелин, даруя напрасные желания.
Покачала головой, отгоняя наваждение.
– Когда-то мы были такие, как и ты тридцать лет назад, – тихий голос Велии словно кнутом ударил Милену. Она отчётливо почувствовала марево, своё и Авелин, в которое они упали с головой. И теперь оно разбилось, уступая место правде с сухими словами – ничего не было. Ничего и не будет.
– Мы были обычными людьми, со своими радостями и печалями, – продолжила Велия. – Дышали полной грудью. Под нашими ребрами работал хрупкий двигатель жизни, перегоняя по венам кровь, – язык скользнул по губам. – У нас были сотни причин любить мир, любить окружение, любить природу. Но как известно, всему приходит конец, – Велия усмехнулась. – На долю каждого человека выпадает своё испытание. Увы, мы его не прошли.
– Оказались слишком слабы, – ровно добавил Леон.
– Это был единственный выход из сложившейся ситуации, – холодно подметила Авелин.
Милена стояла неподвижно, но внутри неё всё разрывалась от любопытства. Она могла бы задать конкретный вопрос, но шестое чувство упрямо твердило – этим троим необходимо выговориться. Хотя бы чуть-чуть. Ведь таким образом люди порой способны понять и осознать до конца то, какими мотивами и желаниями они руководствовались, когда делали выбор. Выбор, который изначально был неверным. И нёс с собой лишь боль. Изощрённую, жгучую боль.
Отстранившись от цветов, Авелин молча подошла к окну и встала совсем близко от Велии. Взор потухших глаз упёрся в небо, постепенно наливающееся остывшим соком цвета венозной крови.
– Жалеешь? – осмелилась спросить Милена, припоминая некоторые фразы из разговора с Авелин.
– Нет, – шоколад и серость на пару секунд сплелись в одном взгляде, на миг направленном в зеркало. – Они должны были умереть.
Милена, сглотнув, кивнула, понимая значение слов Авелин. Но в душе, где-то в самой её глубине затаился страх, смешанный с сомнением. Она не хотела верить, что такая хрупкая, ранимая на вид девушка была способна на убийство. Хотя она осознавала, что матери, потерявшей на глазах ребенка и оставшейся в кругу его убийц, терять нечего. Что в сердце такой женщины живёт лишь голая жажда мести и острая, как лезвие ножа, боль.
– Гнев и ярость, – продолжила Велия, – вперемешку с ненавистью затмили наш разум. Все чувства, живущие в нас, стали черны как смоль.
– Плюс, жалость к себе была неотъемлемым фактором, – рассматривая свой ботинок, вмешался Леон, продолжая полусидеть-полулежать на кровати Радана.
– Да, – кивнула Велия. – Эгоизм. От него все беды и несчастья.
– В наших глазах скорее Бог неправ, чем мы, – добавил Леон и в упор посмотрел на Велию. Та медленно подошла к стулу и задумчиво постучала пальцами по спинке.
– Обида на судьбу оглушила нас и подвела к пропасти.