Пальцы коснулись строк, написанных мелким, но с сильным нажимом почерком, буквы которого порой становились совершенно неразборчивыми. Бумага под властью Радана неспешно зашуршала; причудливый танец потревоженных пылинок заставил его чихнуть.
С улицы послышался свист ветра, всколыхнувший гибкие ветви деревьев. Он тревожно застучал в окно и запел лишь ему известную колыбельную. Чугунное небо, утратив кровавые краски заката, не прибавляя цвета в эту холодную наступающую ночь, с угрозой нависло над городом. Громоздкие тёмные тучи затмили весь небосвод, скрывая за своей тяжестью блеск далеких блекло-жёлтых звёзд.
Чуть покачав головой, Радан сквозь пряди чёлки в упор колюче посмотрел на Милену, чьи смолянистые волосы ручейками спадали на плечи и прикрывали грудь. Та сосредоточенно молчала и, точно коршун, следила за каждым его движением, ожидая от него разъяснений. Но он пока не стремился нарушать наступившую тишину.
Радан опустил голову. В тускло освещённой комнате раздавался лишь шелест бумаги — тихий и монотонный.
— Тебе никто не говорил, — не выдержала Милена, — что читать чужие письма и дневники, а как я понимаю, именно мой дневник у тебя в руках – верх неприличия? — вопросительно приподняла брови.
— Дневник сохраняет время… — задумчиво отозвался Радан, — которое легче убить, нежели повернуть вспять, — перелистнул страницу. — Мы ведь ищем ответы, не так ли, Милена?
Недовольно скривив губы, она сузила глаза и сделала шаг вперёд. Разомкнув руки, явно погружаясь в свои мысли, неспешно провела ладонью по «клетке». На гладкой, прозрачной, как капли росы, поверхности её пальцы начали выводить незамысловатые узоры. Милена поскребла ногтями по стеклу, после чего вдруг резко и испуганно отдернула руку, точно обожглась об огонь – горячий и ненасытный. Чуть покачнувшись, она прошлась языком по губам. Скользнула рассеянным взглядом по Радану и присела на пол. Поджав колени к груди, Милена стала отстранённо наблюдать, как блики догорающей свечи, прикрыв лицо Радана серой тенью, задорно вплелись в стоящие на столе цветы.
— Я не люблю фатального исхода, — неожиданно с дрожью в голосе тихо произнесла она и подняла взор к потолку. — От жизни никогда не устаю, — мерклое лицо озарила едкая улыбка. — Я не люблю любое время года, в которое болею или пью, — перевела взгляд на свои худые руки. — Я не люблю холодного цинизма, в восторженность не верю, и ещё… — Милена, прикрыв ладонями свои шрамы, на миг умолкла, чтобы в следующую секунду стальным голосом произнести: — Когда чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо [1].
Радан, ничуть не смущённый словами пленницы зазеркалья, продолжил листать тетрадь, но уголки его губ приподнялись и с них через мгновение слетел пропитанный вежливостью едва слышный ответ:
— …Я не люблю уверенности сытой, уж лучше пусть откажут тормоза [1].
Милена раздражённо цокнула язычком.
— Зачем тебе мой дневник? – сквозь зубы процедила она и схватилась за цепочку на шее.
— Это ведь записи не только каких-либо событий или наблюдений, — уклончиво отозвался Радан. — Это, в первую очередь, пометки личного характера, которые ведутся изо дня в день.
— Я интересна тебе как личность? – удивлённо.
— Личность... — эхом повторил Радан и едва улыбнулся. — Это словно букет из совершенно разных цветов, — приподняв голову, посмотрел на хрустальную вазу, полную душистых тюльпанов. В сердце прокралась нежность, но он в очередной раз её задушил. — И только от тебя одной зависит, из чего он будет состоять и каков будет его аромат, — смежил на мгновение веки. — Терпкий, горький, воздушный… — его голос был мягок, как кашемировая шаль. Лениво распахнув ресницы, чуть кивнул и посмотрел на Милену. — Да, милая, я хотел бы понять, чего больше в твоем букете: роз, полыни или орхидей?.. — Радан перевёл взгляд на тетрадь. — А быть может… Сорняков? — иронично добавил он.
— Почему? Зачем ты хочешь это знать?
Сжав губы, Радан отрешённо перелистнул страницу, проигнорировав заданный ему вопрос. Он не намеревался открывать Милене тайну своего далёко не радужного прошлого.
— В своих записях, — Радан, загнул одну из страниц и отложил тетрадь в сторону, — ты часто сетовала на родителей, друзей, знакомых и родных.