— Знаешь, — решив не акцентировать внимание на поведении Милены, но взяв его на заметку, сказал Радан, — существует одно поверье, в котором говорится, что от проделанных нечистых дел и помыслов загрязненная душа, попавшая в зазеркальный мир, может очиститься лишь в одном случае… — Радан стряхнул с кончиков прядей чёлки набухшие капли воды после душа. — Она должна найти двойника, который примет на себя все грехи оступившейся, заточённой в зеркала души, который с помощью энергии своей души будет её поддерживать.
С губ Милены слетел нервный выдох. Радан начал снимать брюки, но она не обратила на это внимание.
— Зачем? — глухо.
— Затем, чтобы душа в зазеркалье не превратилась в злобное нечто, — Радан встретился взглядом с Миленой и ему показалось, что она его не видит. Она точно смотрела сквозь него, куда-то в пустоту комнаты. Отвернувшись от Милены, Радан лёг в постель и накрылся одеялом.
— Но ведь я в него и так не превратилась! — громко возмутилась Милена.
— Это всего лишь поверье.
— Зачем ты тогда мне его рассказал?
— Для общего развития. В твоём случае лучше знать о подобных легендах, чем пребывать в неведении. Ведь зеркала испокон веков считаются сосредоточием иных, потусторонних миров. Они способны показать совершенно другую реальность. В человеке всегда есть «Я» — индивидуальное, неповторимое и неподражаемое. А зеркала демонстрируют ещё один образ. Пример. Экземпляр. Как хочешь, так и называй. Тебя и в то же время кого-то другого. Кого-то, кого ты совершенно не знаешь. Кто является для тебя чужим, хоть на тебя и похожим внешне. У нас ведь нет возможности доподлинно знать, как мы выглядим и кем являемся на самом деле. Подумай об этом, – после сказанного Радан задул стоящую на комоде свечу. Комната погрузилась в кромешный мрак.
— Ты будешь спать? – скептически спросила Милена.
— И тебе советую, — с усмешкой тихо ответил Радан, вальяжно растягиваясь на кровати.
— Я не могу, — рассеянно сказала Милена. — У меня не получается, — она опустила голову на подтянутые к груди колени. — Сколько бы я ни старалась… Почему ты не спишь в гробу?
— Это заблуждение людей, — лениво отозвался Радан, переворачиваясь на бок.
— Почему ты спишь ночью?
— Потому, что мне так хочется.
— Рассвет тебя не пугает?
— Нет.
— Разве ты не должен гореть на солнце? — не унималась Милена, явно не желая сталкиваться с одиночеством.
— Нет. Это очередное заблуждение.
— А почему…
Она не успела договорить, как Радан её мягко, но решительно перебил:
— Милена, о нашей физиологии тебе расскажет Велия. Мы же договаривались.
— Прости.
Наступила тишина. Тяжело вздохнув, Милена, пошатываясь, встала на ноги и качающейся походкой отошла вглубь своей стеклянной камеры. На пару секунд исчезла из поля видимости наблюдавшего за ней из-под ресниц Радана, но затем вновь вернулась. Милена аккуратно, почти невесомо коснулась зеркала кончиками пальцев.
— Спишь? — одними губами произнесла она. Её указательный пальчик чуть заметно пополз вниз, чтобы в следующую секунду вернуться на место. Милена вздохнула. — Ненавижу проводить ночь в одиночестве, — опустила голову.
— За тридцать лет ты к этому не привыкла? – с усмешкой поинтересовался Радана и перевернулся на спину.
Милена грустно улыбнулась.
— Я от них бежала. Как спускались сумерки в одном зеркале, я уходила и смотрела в другое. Где день, где солнце… Становилось легче.
— Ты боишься ночи? — пауза. — Или воспоминаний, связанных с ней?
— Как тебе удаётся знать, что творится в моей душе, без сказанных мною слов? – уголки её губ приподнялись.
— Талант.
Покачав головой, Милена присела на пол. Дотронувшись до волос, перекинула их на левое плечо и стала не спеша заплетать косу.
Тишина. Темнота. Напевавший на улице дождь.
Радан посмотрел на окно, завешенное шторами, которые пропускали одну-единственную полоску света от далеко стоящего фонаря. Затем перевел усталый взгляд на Милену, поджавшую губы и о чём-то задумавшуюся.
— Что значит для тебя ночь? – склонив голову, отрешённо спросила она.
— Время неприкрытого безумия и безрассудности.
Милена кисло улыбнулась.
— Ночь... Она для каждого своя, — добавил Радан и заложил за голову руки. В полутьме он без труда уловил, как взгляд Милены остекленел, а тонкие пальцы её рук переплелись между собой. Она подтянула колени к груди.
— В ту злополучную ночь, — подавленно, — я остро почувствовала себя одинокой, преданной и растоптанной, а ведь накануне была так… счастлива… Парила, словно за спиной были крылья – белые, пушистые, которые оказалось так легко сломать и уничтожить... А я улыбалась, смеялась и добровольно шла навстречу своей погибели! – с губ сорвался слабый и в то же время горький, как полынь, смех. — Ничто не омрачало моего счастья и моей безмятежности. Рядом на протяжении года был любимый человек — гордый и своевольный, но такой тёплый, такой душевный и мужественный, что с каждым новым днём моя любовь к нему росла, а на глазах уплотнялась розовая пелена. Я не видела очевидного… Не видела того, что мной играют и забавляются…
— Используют, — добавил Радан, прикрывая глаза.
Милена грустно кивнула.
— Я пребывала в ином мире... где была любима. Та ночь, тринадцатого июня, перевернула вверх дном все мои надежды и мечты. Она молчала и безразлично смотрела на меня, когда он… Давид, — имя бывшего возлюбленного она явно произнесла с трудом, сдавленно и полушепотом, — решил поставить точку в наших отношениях, — провела ладонью по лицу. — В восемь часов вечера он пригласил меня в ресторан. Наивно полагая, что мне сделают предложение руки и сердца, я надела свое любимое красное платье. Красное… — улыбка. — Символ страсти и любви, — Милена начала покачиваться вперёд-назад. — Глупая. Он даже об этом и не думал…
— Ибо уже был женат.
— Да. Вместо предложения я услышала, что он не любит меня и никогда не любил…
— Ты до сих пор?.. — из любопытства поинтересовался Радан.
— Нет, — Милена покачала головой. – Я его ненавижу.
— Ненависть не приводит к добру.
— И это говоришь мне ты? – весело, но со щепоткой грусти подметила Милена.
— В таком случае, — улыбнулся Радан, — считай, ты отомщена.
Она вопросительно на него посмотрела.
— Через семь месяцев после твоей смерти его сбила машина. Он остался инвалидом. Беременная жена долго его выхаживала, всё надеясь на чудо, но… Чудес не бывает. Он остался лежачим. Совесть супруги не позволила оставить его одного на произвол судьбы, но… Семейное счастье дало трещину и навсегда стало утерянным.
— Он страдает?
— Безусловно.
Уголки губ Милены приподнялись. Но в следующий миг точно яркая вспышка молнии, как факел, падающий в колодец, заставило её тяжело вздохнуть. Она понурила плечи.
— Я убежала тогда и после... не зная куда, словно робот, брела по дорогам Праги, глотая солёные слёзы и не замечая творящегося вокруг. Сумерки незаметно сгустились; улочки стали безлюдными и совершенно пустыми.
— И тогда ты встретилась с ним, — не как вопрос, а как утверждение произнёс Радан, и его взгляд скользнул по её шее, по шраму. – Он сделал тебя «грязной», — он знал всё то, что было дальше. На одну тайну стало меньше. Только вот это ему не принесло радости. Не это он стремился узнать и понять.
— Да, — отстранённо. — Это был… Асен.
— Слышал про него, — задумчиво произнёс Радан. – Он ведь не только в Праге навёл шум, но и в Пардубице и Лоуни. Сорокалетний шизофреник и маньяк, заставлявший женщин шептать его имя во время… — осёкся, заметив, как Милена сжалась в комок. — Каждой третьей своей жертве он даровал жизнь, — холодно. — Однако ты это не оценила.
— Увы, за сей подарок я была не в состоянии его поблагодарить, — язвительно, с нотками ненависти и в то же время грусти. — Мир для меня рухнул. Никого не было рядом. Ни Давида, предавшего меня. Ни Алана, давно погибшего. Ни родителей, которые отреклись от сына им, мне брата. Ни друзей, которым я уже не верила.
— Ты всех делаешь виноватыми, кроме себя.
— Думаешь, я не права? Что я не хотела жить?! – голос Милены сорвался на крик.
– Нет, – Радан покачал головой. – Ты могла найти выход из сложившейся ситуации. Ведь даже Авелин, стерпевшая столько унижений и… – он запнулся и поджал губы.
— Я не смогла, — словно оправдываясь, чуть слышно произнесла Милена.
— Ты не захотела, — сквозь зубы процедил Радан.