— А что произойдёт с вами, если вы перестанете пить кровь?
— Истощение, — обыденно и терпеливо. — Мы перестанем быть столь быстры, проворны и гибки. Застынем, как статуи, не сможем что-либо чувствовать, но будем способны думать… Это состояние хуже, чем твои зеркала, — в голосе явно послышался некий упрёк, смешанный с завистью.
— Что вас связывает с… — Милена, решившая не обращать внимания на колкость, на миг запнулась, вспоминая имя ворона. — С Феликсом?
— Феликс соединен лишь с Раданом, — отозвалась Велия. — У каждого из нас есть свой собственный, индивидуальный ворон, — закинула ногу на ногу. — Но лишь Радан решил дать своей птице имя.
— Почему?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Спроси его.
— А почему ты не дала имя ворону? – Милена не могла отвести взгляда от того, как Велия хрупкими пальцами медленно, словно с наслаждением вырвала из книги ещё две страницы. Их постигала участь предыдущей. – И зачем птицы?
— Не захотела, — после небольшой паузы послышался ответ. — Это трудно объяснить. Ворон служит в некоторой степени нашим спасением, — Велия на мгновения приподняла на Милену свои жгуче зелёные глаза, — или поражением, — закрыла книгу, положив её на колени. — Как ты уже знаешь, мы через демона заключили сделку с Дьяволом. Он даровал нам возможность отомстить и жить вечно, но с одной оговоркой. Мы не так уж и неуязвимы, как кажется. Да, мы не горим на солнце. Нас не убить, всадив в сердце кол или оторвав голову, это все лишь на некоторое время может нас обезвредить и больше подходит для уничтожения чистокровных вампиров.
— Что этому причиной? – перебила Милена, заинтересованная таким обстоятельством, решив, что в следующий раз расспросит её о чистокровных вампирах.
— Лунный свет, — сказала Велия, словно это всё объясняло. — Один из наших тайных союзников, — обрывки бумаги она сжала в кулак. — Взрывай нас, стреляй в нас, превращай тело в прах, мы всё равно будем жить. Когда на наши останки попадают лучи полной луны, они начинают оживать. Двигаться. Регенерировать. Соединяться. Ночь, и даже от одной частички праха ты вновь возрождаешься.
— Как Феникс, — Милена мягко улыбнулась. — А что будет, — коснулась креста, — если на тело не попадёт лунный свет?
— Душа будет блуждать в Аду, мечтая о забвении. Страдать и выть от бессилия. Стремиться проникнуть в земной мир и там отсидеться, сбежав от кары, скитаясь неприкаянным призраком. Ты спросишь, а разве забвение не кара? Отвечу: чем же? Пшик – и пустота... А когда ты даже пустоты не чувствуешь, тебя нет, то и кары нет.
Милена кивнула в знак понимания.
— Я тебя перебила... Вас невозможно убить или?..
— У всего должен быть свой конец, — чуть слышно. — Уничтожить нас могут посланники Света или же наш ворон. Думаю, почему это подвластно первым, ты понимаешь. Они должны нас съесть, — искусственный смех. — Что же касается второго, то... Если убить ворона, — она немного склонила голову набок, — ни лунный свет, ни молитвы, ни сам Бог или Дьявол не вернут тебя к жизни. Связь тела и духа прервётся как нить, что не связать вновь.
— И до сих пор на ваших воронов никто не покушался?
— Их не так легко убить, — Велия откинулась на спинку стула. — Тем более не все ведают, кто мы есть на самом деле. Лишь живучесть, сила и при поглощении крови не меняющаяся с годами внешность могут нас выдать. Но и тут у нас есть козырь в рукаве. Мы можем ввести человека в транс, внушить что-то определённое. Но хитрые штучки гипноза подвластны нам, лишь если человек не истинно верующий и у него нет при себе освящённого креста.
— Не каждый, кто носит распятие, есть истинно верующий. Многие их держат при себе лишь потому, что так принято в окружающем их обществе. Выходит, крест всегда работает или я ошибаюсь?
— Только вера человека делает оккультный предмет функционирующим. Человек запускает его, как атомный реактор, двигатель машины... Понимаешь? — Велия приподняла бровь. — Крест без носителя что кусок металла или дерева, не более. Но на какое-то время у неверующего крест способен принести нам боль, безусловно, если он освящён, но не столь явную и сильную, как у того, кто чтит святое.
— Поняла, — кивнула Милена. — Касательно ворона... Мы недоговорили. Его ведь могут случайно подстрелить.
— Ворон не так прост, — загадочно. — Его нельзя