— Как понимать «персональная»?
Велия тяжело вздохнула.
— Замене не подлежит, — она любезно улыбнулась. — Моего ворона может убить тот, кто меня любит. Другого не выдадут.
— Как всё печально, — пробормотала Милена, вглядываясь в погрустневшие глаза бессмертной, и опустила голову. — Скажи… — она расстегнула цепочку. — Что конкретно происходит с вами, когда вы видите настоящий крест? — протянула вперед руку, отчего Велия инстинктивно дёрнулась, а с губ чуть не слетело шипение.
— Жгучую боль, — процедила она, — которая начинает пульсировать по венам, словно яд, — перевела дыхание. — Кто-то на пару минут может лишиться зрения. Но у тебя ненастоящий крест, он не причиняет боли.
Милена прищурилась.
— Странно… — она надела цепочку на шею. — Когда я впервые наткнулась на ваши зеркала, у Радана возле кровати валялся крест.
— Он долго себя тренировал, — пояснила Велия. — Перед ним была определённая цель, и ничто и никто не должен был помешать её осуществлению… — задержала взгляд на отмеченной шрамом шее Милены. — Да, он чувствует боль при виде креста, но способен, в отличие от большинства из нас, её сдерживать некоторое время.
— Кто ещё может?
— Не будем о нём, — Велия натянуто улыбнулась. Её красные губы казались почти чёрными. Глаза на миг сверкнули ядовитой усмешкой, а на лице промелькнула тень сокровенных мыслей и желаний. Но она тут же сползла. Тайна осталась неразгаданной.
Милена опустила взгляд недоумения с Велии, присела на пол и поджала колени к груди. С огорчением подметила, что её слух вновь начал улавливать звук ударов секундной стрелки — монотонный и глухой. С каждой новым стуком он становился тяжелее и гнетуще.
Милена посмотрела на картину, нарисованную, определенно, с любовью. Её тона были мрачные, но между силуэтами присутствовал свет. От неё шло тепло, но оно нисколько не походило на те ощущения, которые чувствовала Милена, когда смотрела на нынешних Велию с Леоном. Между ними она улавливала фальшивую нежность с крапинками льда. Они были точно родные и в то же время чужие друг другу. Меж ними стояла пропасть невысказанных слов.
Тик-так...
Милена, чувствуя ноющую боль в голове, заскрипела зубами.
— Как давно ты с Леоном? — первое, что пришло на ум, спросила она, дабы отвлечься и не слышать ненавистное тиканье.
— Ещё со времени, когда были людьми, — безэмоционально. Велия встала и, положив книгу на стул, подошла к окну. Солнечные лучи сразу же охватили всё её тело, будто его накрыли лёгким золотистым покрывалом. — Мы познакомились с ним ещё до обращения. Я через демона выторговала его у Князя.
— Такое возможно? — скептически.
— Нет, — Велия посмотрела на горизонт. — Но у меня получилось, — самодовольно. — Я поставила условие доверенному Люцифера, что соглашусь на сделку, если смогу забрать с собой во Тьму возлюбленного, иначе лучше смерть. Всё или ничего. Демон говорил, что Князь долго смеялся, моя дерзость позабавила его. Сказал, что не ошибся с выбором и даёт разрешение на выполнение моего каприза. Правда, уточнил, что так будет не всегда.
Милена нахмурилась. Брезгливость защекотала душу.
— И это того стоило? — спросила она.
Велия резко к ней обернулась. Лицо, заострившись, точно окаменело.
– А как оценишь глоток воды в пустыне? А сидя у реки? — взгляд стал рассеянным. Велия пошатнулась. Разжав ладонь, посмотрела на скомканные клочки бумаги. — Мне кажется, я сплю, — едва слышно начала она. — Бесконечная вереница образов прошлого, скользящих передо мной, как улицы за окном мчащегося автомобиля, заставляют слышать, как по комнате разливается тихая, почти неуловимая мелодия вальса, — смежив веки, она с приподнятыми уголками губ медленно вздохнула. — Её звуки воздушны и так легки, что напоминают собой взмахи крыльев бабочки, плавно взмывающие к потолку и растворяющиеся в кромешной тишине, — улыбка стала горькой. Пронзительный взгляд прожег Милену. — Мгновение! — Велия, подкинув вверх листки, хлопнула в ладоши. — И вот моя душа несётся сквозь стены времени и оказывается на погруженной во мрак улице, где огромные хлопья зимы кружатся в дивном танце, укрывая белым покрывалом извилистые дороги и голые деревья. Они безжалостно прилипают к моим волосам, — недовольно нахмурила брови, — напрочь портя высокую причёску. Зонт не помогает, предательски изгибаясь под натиском жуткого, пробирающего до костей ветра, нагло проникающего сквозь длинное пальто, заставляя меня содрогаться от холода, ускорять шаг и прижиматься к локтю высокого мужчины, — пауза. Велия начала вглядываться в пространство, словно видя перед собой, как волшебный фонарь освещает картинки былого. — Всё произошло в Германии, в Берлине. Шёл тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. За окном стоял морозный январь. Ничто не предвещало беды. Погода была мерзкой, но в душе моей обитала радость. Жизнь складывалась лучше, чем я смела мечтать. У меня было всё: деньги, власть, уважение, любовь… — она вымучено усмехнулась. — Любовь… — взглянула ввысь. — Это странное чувство, через призму которого всё выглядит иначе: бронза — золотом, слёзы — жемчужинами, бедность — богатством. Она, как липовый мёд, душиста, но имеет сильный, интенсивный вкус. Но часто забывают, что от переедания сладкого янтаря под конец чувствуется шлейф отравляющей горечи, — Велия снова сжала ладонь в кулак. — Был вечер, — она тоскливо посмотрела на картину, — мороз изрядно натёр мои щёки, — лицо озарила прозрачная улыбка. — Думаю, благодаря этому меня и заметил Леон в толпе приглашённых на званый вечер господина Конте, — Велия немного прищурилась, — маленького, несносного и хитрого старикашки, — скривив недовольно губы, цокнула язычком, — который праздновал своё семидесятилетие в окружении друзей и знакомых, — она прислонилась лбом к раме. — Он был дальним родственником моего отца и приходился мне пятиюродным дедушкой. Мы никогда с ним особо не общались, но старик чувствовал, что скоро умрёт, и хотел успеть отпраздновать день рождения с шиком.