— Как же ты согласился быть с Велией после всего этого?
— Я и не согласился. Сначала, — горькая улыбка тронула губы Леона. — Долгое время не мог простить ни себя, ни Велию. А еще я её боялся, — в упор посмотрел на Милену, не страшась признать свою слабость. — Боялся той, кем она стала — безжалостной ведьмы с глазами падшего ангела. Я видел, как её душа разлагалась, насквозь прогнивая от вседозволенности и безнаказанности. Казалось, её уже не спасти, ведь чернота поглотила её навсегда, — запустил руку в волосы. — А сам я стоял на пороге сумасшествия, когда наблюдал, как она, медленно и с наслаждением ломая мужу каждую его косточку, купалась в его крови. Она несдержанно смеялась, и этот дьявольский звонкий хохот эхом отражался от стен, — сцепил пальцы в замок, пытаясь найти внутреннюю точку равновесия. — А потом она подошла ко мне и, нагнувшись, поцеловала в лоб, — Леон до сих пор помнил отпечаток крови Родолфо, который Велия оставила на нём. — Улыбнувшись, она, едва коснувшись губами моего уха, прошептала: «Я вернусь за тобой»... И Велия сдержала своё обещание. Она возвращалась каждую ночь, стучала в окно и звала за собой. Я думал, у меня галлюцинации, ведь, когда она освободила меня из подвала, я пару дней приходил в себя в какой-то хижине в лесу и, когда вернулся в город, узнал, что её дом сгорел дотла. Всё списали на несчастный случай. Полиция говорила, что все находившиеся в доме погибли. Родолфо, её отец, Натали и, — короткая пауза, — она сама.
— Трупы? И жена?
— На удивление, их было четыре, — Леон развёл руками. — Велия, — он потёр подбородок, — обставила всё гладко и с неугомонной злорадностью. Перенесла тело Натали к себе в дом. А на одном из трупов нашли цепочку с кулоном, принадлежавшие Велии, завещанные ей матерью, так и опознали тело.
— А кем на самом деле оказалась та девушка?
— Случайная прохожая. Моя благоверная попрощалась с памятным кулоном, которым так всегда дорожила, чтобы выдать её за себя.
— Если ты её так боялся, почему согласился быть с нею? Она тебя загипнотизировала?
— Нет, — Леон покачал головой. — Она не имела на это права. Никто не смеет выбирать за нас, даже Бог и Дьявол. Они могут лишь судить, но... Насильственно забирать душу — нет, — Леон опустил ноги на пол. — Приходя ко мне по ночам, она протягивала свои руки навстречу. А я… Любил её и боялся. Любил и ненавидел. Ведь она стала крахом моей жизни!
— Но однажды, — Милена провела языком по губам, — ты согласился…
— Да, — кивок.
— Но ты не хотел никому смерти в обмен, — уверенно.
— Я много об этом думал, размышлял, — он ухмыльнулся. — Три года. Меня прельстила нынешняя моя жизнь.
— Чем?
— Свободой, безнаказанностью, — Леон пожал плечами, словно это было само собой разумеющимся. — Хотя не это было основным, — голосом, пропитанным точно шумом монотонного дождя, тихо добавил он и, встав с кровати, посмотрел на корабль. Едва коснулся его парусов. — Я не хотел оставлять Велию одну, ведь из-за меня, из-за своих чувств ко мне она совершила столько грехов. Я поклялся ей, что никогда её не брошу. Несмотря на наш выбор, буду искать для нас свет. В первую очередь в её душе. Не дам ей прогнить окончательно.
— Она это сделала из-за своего эгоизма, — словно яд, выплюнула Милена, — прикрываясь любовью.
— Мы все эгоисты, — снисходительно. — А любовь, как говорится, это эгоизм вдвоём.
— Ты хочешь освободиться? – после небольшой паузы спросила Милена и, присев на пол, поджала колени к груди.
— Предполагаю, каждый мечтает об этом. Даже Радан... — пауза. — Но не каждый говорит.
— Почему?
— Мы, посланники, сильные, безжалостные звери. Для нас не существует слова «нет» или «нельзя». Мы получаем невероятное удовольствие, когда клыками пронзаем тёплую плоть жертвы и высасываем из неё энергию жизни. Мы убийцы, — Леон пожал плечами, — твари, если тебе угодно. В этом нет никакой романтики, как считает нынешняя молодежь. Мы зло, а у него нет жалости. Она для слабых, — Леон медленно начал подходить к окну, когда увидел возле него раскиданные по полу скомканные клочки бумаги. Его широкие брови сошлись на переносице.
— Ты говорил, что Радан прирождённый убийца. Может, ты ошибаешься на его счет, и он не желает перемен?
— Прежде я так и считал, но одна прелестная девушка научила меня верить в лучшее... — ухмылка. — Хотя порой это довольно трудно.
— Попроси Велию убить твоего ворона, — неожиданно и едва слышно. Голос чуть дрогнул.
Наклонившись и подняв бумагу, Леон кинул быстрый взгляд на пленницу зеркала и заметил, как черты её лица ожесточились.
— Я не могу, — шёпотом и сжав бумагу в кулаке.
— Не хочешь оставлять её одну? — едко.
— Нет. Да, — Леон покачал головой. — Что-то вроде того, — посмотрел в окно.
— Не понимаю… – прозвучало неискренне.
— Она не сможет убить моего ворона, — он сгорбился, чувствуя на своей спине прожигающий и тяжёлый взгляд серых глаз.
Наступила тишина. Воздух в комнате будто накалился, никто не решался промолвить и слова, словно страшась вдохнуть и обжечься. Наблюдая за медленно плывущими по небу облаками, Леон чуть повернулся и боковым зрением увидел, как Милена, обняв свои колени, задумалась, но уже через пару секунд улыбнулась и покачала головой.
— Ты не боишься, что я ей это скажу? — спросила она, вскинув бровь.
— Нет, — сухо.
Леон повернулся лицом к Милене и, прислонившись к подоконнику, скрестил на груди руки.
— Может, тебе стоит об этом поговорить с Велией?
— Нет.
— Почему? Может, всё обстоит иначе, чем тебе кажется?
— Я знаю об этом, но клятва... — вздох. — Мы есть друг у друга, а это главное.
— Вы сможете остаться друзьями.
— Порой лучше быть обманутым, чем открывать правду, — уголки губ приподнялись вверх.
Милена прищурилась. Затеребила крестик.
— Можно задать вопрос на другую тему?
Леон кивнул и внимательно на неё посмотрел.
— Кто такой, — она провела языком по губам, — Огниан?
Леон удивлённо приподнял брови. В его венах точно застыла кровь. Давно он не встречался с этой противоречивой личностью.
— Он… Страшный сон Радана, — как приговор озвучил Леон. — Впрочем, как и Радан его кошмар. Берегись, Милена! Когда встретишь Огниана, лучше молчи. Тогда он сам уйдёт. И при Радане о нём лучше не заикаться! — мысли закружились в голове. — Но откуда ты знаешь его имя? Почему тебя это интересует? — спросил Леон, предполагая самое неприятное. Нахмурился.
— Велия его имя произнесла. Ей, как я поняла, он примерещился у вас во дворе. Это было так... странно.
«Отчего же он вернулся?.. Почти восемь лет как пропал...» — начал гадать Леон, всматриваясь в окно, уже не вникая в слова Милены.
По брусчатке от дома шла Авелин с Раданом, держащим в руке её дорожную сумку.
Сердце Леона сжалось от тревоги и боли.