Часть I. Нити прошлого. Глава 16. Марионетка
Любовь – недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил её однажды.
Отрывок из сонета Шекспира № 147.
Перевод: С. Маршака.
Огниан коснулся приоткрытой двери и беззвучно отворил её шире. Тихо переступил через порог пустой комнаты. Замер. В прямой, но с небольшой горбинкой нос моментально ударил лёгкий аромат имбиря и бергамота. Запах столь родного и ненавистного ему существа.
Недовольно поморщившись, он сузил глаза, медленно обводя комнату взглядом, ища перемены.
Стены цвета старого золота, многослойные шторы из мерцающей тафты. Хрустальная лампа, цветы и стул у окна. Ширма, кровать... Всё со вкусом. Аккуратно и чисто. Ни единой пылинки. Каждая вещь на своём месте.
Нисколько не удивлённый, что хозяин дома по-прежнему верен своим старым привычкам, Огниан, едва покачав головой, посмотрел в сторону зеркала, где сидела хрупкая девушка, о которой ему несколько часов назад написала в смс давняя знакомая. Не замечая ничего вокруг, Милена, поджав колени к груди и уронив на них голову, тихо пела забытую новым поколением чешскую песню. Её голос был едва слышен, но Огниан почувствовал в нём привкус отчаянья вперемешку с горькой печалью… И нотки чего-то до боли знакомого. Слегка приподняв уголки губ, он нарочно тихо, словно крадущийся в ночи вор, двинулся вперёд. В закрытое окно ярко светило вишнёвое солнце.
Огниан остановился возле письменного стола. Его взгляд задержался на Священном Писании, лежащем около вазы с цветами. Насмешливо закатив глаза, он скрестил на груди руки и повернулся лицом к Милене.
Тонких губ коснулась лукавая улыбка. Пряди чёлки упали на лоб и скрыли под собой тенаровую синеву его глаз. Чуть склонив голову набок, он с вяжущей мягкостью произнёс:
— Не помешаю?
Милена мгновенно умолкла и, резко подняв голову, встретилась с ним взглядом. В эту же секунду уголки губ Огниана поползли вниз, в то время как густые брови вопросительно изогнулись, а в глазах появился лихорадочный блеск. Дыхание предательски замерло в груди, пальцы сжались в кулаки. Моргнув, точно не доверяя зрению, Огниан чуть качнулся. Он был готов поклясться, что видит призрака — мираж из своего тёмного прошлого.
Острые, точно шпильки, воспоминания тут же начали вовлекать Огниана в белёсые сети обмана.
… — Ночь... — Мая положила голову на плечо Огниана. — Я люблю ночь, — мечтательно посмотрела на небо. — Люблю тихий город, укрытый одеялом звёзд. Люблю луну, похожую на упущенный детский шарик. Люблю вещи, скрытые в темноте. Непроглядная ночь… — порывистый вздох сорвался с розовых губ. — Ведь она становится мне столь близка.
— В таком случае ты должна любить утро… — прямо над её ухом глубоким, словно пучина океана, но тягучим, будто патока, голосом ответил Огниан. Смахнул со лба упавшие пряди угольно-чёрных волос.
— Воспоминания о нём будут причинять мне боль, — она прикрыла глаза. — Я не хочу, — пушистые ресницы едва задрожали. — Пойми… — Мая, немного приподняв голову, посмотрела снизу вверх на Огниана так проникновенно, что тепло разлилось по его венам, а сердце, пропустив удар, бешено застучало в груди. Затаив дыхание, он, словно касаясь притаившейся на цветке бабочки, бережно провёл пальцами по щеке подруги. С удовольствием почувствовал, как она мягка, бархатиста.
— Ты выздоровеешь, Мая, — тихо, но уверенно заявил он, не сводя взгляда с её немного вздёрнутого носа, дымчатых глаз и губ — нежных, манящих, желанных. Огниан всеми силами старался сдержать себя и не поддаться столь сладкому, как сам первый грех, искушению. А так хотелось впиться в них жадным, ненасытным поцелуем.
— Мы оба знаем, что это не так, — смущённо потупив взгляд, Мая накрыла своей ладонью ладонь Огниана. Движение было робкое, неуверенное, словно она боялась, что он выдернет руку, будто из пламени.
Зарывшись носом в её шелковистые волосы, Огниан вдохнул их яблочный аромат.