С губ сорвался выдох. Ещё немного… Несколько секунд, несколько вопросов… И он покинет её.
— Чем он лучше меня? — прикрыв глаза, спросил Огниан, не смея повернуться лицом к Мае.
— Ничем, — прошептала она и нежно потянула его на себя. Он развернулся к ней лицом, дрожа, стал между её разведённых ног. Мая уткнулась лбом в его скулу, гладя его плечи. Он чувствовал на своей шее её легкое, тихое дыхание. Сотни мурашек пробежали по телу. Её тихий голос потёк ему в разум медовым дурманом. — Он просто… Моя жизнь. Я без него не смогу. Вся моя вселенная вокруг него крутится, — Мая вздохнула. — Понимаешь? — она не стала дожидаться ответа. — Он мой воздух, моя жажда и вода, мой…
— Довольно! – процедил Огниан, перебив Маю. — Я больше не хочу это слышать! — он так резко и неожиданно для Маи отпрянул от колодца и от неё самой, что она, испугавшись, качнулась… Не удержалась. Протянула руки назад, желая упереться в крышку колодца, позабыв о том, что её там нет.
В следующий миг послышался крик и всплеск воды. После лишь тишина… Мёртвое безмолвие.
Огниан на мгновение закрыл глаза, всеми силами стараясь забыть юродивую гримасу прошлого, ухмылку смерти.
… Время, казалось, остановилось, сгустилось, клейкой субстанцией стекая по пальцам так медленно, что можно было легко рассмотреть каждую её крупицу.
Запах.
Воздух.
Чувства…
В замершее сердце точно стальные иглы впились. По спине стегнул холод. Всё вокруг для Огниана застыло, стало ненастоящим, выдуманным и сжатым. Дыхание увязло в груди. Глаза остекленели, утратив свой блеск. Тело затрясло.
— Нет… — одними губами произнёс он. — Мая! — крикнул в колодец, но лишь эхо его голоса служило ответом.
Не теряя ни секунды, Огниан быстро, лихорадочными движениями начал разматывать верёвку с ворота. Руки предательски немели и не слушались.
Закончив с этим, он кинул край ветхого пенькового каната ко дну колодца и начал спускаться, умоляя Господа, Дьявола, Ангелов, Демонов — всех вместе взятых лишь об одном: только бы успеть к живой Мае. О себе он не думал, хотя верёвка жалобно трещала в его ладонях.
Огниан распахнул веки. Перед ним продолжала стоять Милена. Она не двигалась, лишь жадно всматривалась в его лицо и часто дышала. Так дышала, словно её миг назад пытались задушить.
… Схватившись за голову, Огниан не сводил взгляда с лика смерти, проступающего сквозь бледную кожу Маи. Признаки жизни стирались, медленно растворялись, начинала проступать серость нетленного сна. На лице девушки безмолвно расцветала холодная маска вечности.
Он остался один. В абсолютном одиночестве, среди пыли воспоминаний, которую смыть сможет лишь время… Бесконечные секунды, мучительные минуты, бессчётные часы, всегда идущие назло наоборот. Время, которое не тормозит, когда его молишь об этом; не бежит галопом, когда стоишь на коленях.
Склонившись над Маей у колодца, Огниан делал ей искусственное дыхание, но ничего не получалось. Она не приходила в себя. Тонкая кровавая дорожка сбегала с её виска. Капли воды стекали с хрупкого остывающего тела на темную землю. Что бы Огниан ни делал, сердце любимой больше никогда не издаст звук удара. Но верить в это он отказывался. Прислонившись к груди Маи, он всё ещё надеялся услышать слабый, едва различимый стук сердца, а оно молчало торжествующей смертью.
Огниан слышал каждый вдох и выдох Милены. Выдох и вдох. И не мог понять, почему она, мёртвая, может дышать, а Мая так и не смогла...
… Огниан горел в агонии, и никакой лёд не мог остудить его тело и душу. Он не верил, не хотел верить. Не хотел принимать. Осознавать, что она — его любимая, единственная звезда во вселенной — лежит перед ним на окровавленной траве и побуревшей земле, такая хрупкая, чистая… И будто спит, а он ждёт её пробуждения. Только вот грудь не поднимается в такт дыханию. И губы её начинают терять свой нежно-розовый цвет.
Никогда прежде он не замечал, что у неё такие длинные ресницы; маленький курносый нос и крохотная родинка на щеке.
Он коснулся её прохладной руки. Попытался согреть её пальцы, хоть чуть-чуть, совсем немного… Но тщетно.
Он легонько провёл ладонью по её шее, где ещё совсем недавно бился пульс жизни. И ни одна слезинка не скатилась с его глаз. Они водопадом лились внутри него.
Воздух точно накалился. Всё поплыло кругом, потемнело. Он не видел ничего, кроме её бледного лица.