меня. Только тут я заметил что турки вернули даже её старинный кинжал, которым она хвасталась перед господарем. Я был настолько поражён её поступком, что первый удар чуть было не достиг цели. Лишь в последний момент я перехватил её руку с кинжалом направленным прямо мне в сердце. - Анна-Элеонора, что ты делаешь, любовь моя?! Опомнись! - Убиваю предателя! - вырвав руку она снова замахнулась. - Ненавижу тебя, мерзкое ничтожество! - Я вновь едва увернулся от удара которым девушка очень ловко попыталась перерезать мне горло. Дальше не помню как всё произошло... Словно сгустилась какая-то тьма и поглотила меня полностью. Пробудившееся бешенство я уже не мог сдержать. Вырвав у Анны-Элеоноры кинжал я прокричал: - Нет, это я тебя ненавижу! Тебе не нужна была моя любовь?! Она тебя тяготила и раздражала! Ты готова была прислуживать герцогу как собачонка! Стать его шлюхой! А на мою, погубленную ради тебя, бессмертную душу, смотришь с презрением! Ну что ж, отправляйся к своему прекрасному Дракуле! Надеюсь что он тебя ещё ждёт!.. - Не знаю как... но я вонзил этот злосчастный кинжал в сердце Анны-Элеоноры. Тело моей несчастной возлюбленной слегка подбросило кверху, и издав приглушонный крик она стала оседать. Вот таким несчастливым образом закончилась моя первая и единственная любовь на этом свете. Не думаю что она была послана мне Богом. - Будь ты проклят... За меня отомстят... твоя кровь смоет мою, - прошептала Анна-Элеонора с трудом шевеля губами. - Затем её прекрасные зелёные глаза застеклянели и душа покинула наш бренный мир. Таким образом я уже дважды был проклят за сегодняшний день. Не вынимая кинжал из груди девушки, я положил её тело поперёк седла и двинулся в город. Я тоже был мёртв. Вернее погибла моя бессмертная душа, а вот подлое и суетливое тело продолжало цепляться за жизнь. Шагая пешим и ведя в поводу моего верного Грома, я пытался сочинить сколько-нибудь достоверную историю чтобы обьяснить смерть герцога и Анны-Элеоноры. Пропустив меня через городские ворота, стража встретила нашу скорбную процессию гробовым молчанием. В большом старинном доме где расположился герцог, собрались последние дворяне сохранившие ему верность. Всего - чуть больше полутора десятков человек. С глубоким трауром на лицах, они сняли с седла тело девушки и внеся в дом положили на широкую дубовую лавку. Обе дальние венгерские родственницы Анны-Элеоноры, вместе со сбежавшимися служанками огласили надрывным плачем пустое пространство зала, что ещё более усилило общее траурное настроение. Все понимали что не сегодня так завтра турки возьмут Бухарест, и подобная судьба может ожидать многих. Я рассказал присудствующим здесь дворянам, о том что наш отряд во главе с самим господарем, совершил ночную вылазку чтобы убить турецкого военначальника и освободить Анну-Элеонору. Но, к несчастью, мы попали в засаду устроенную турками. Наши валашские воины сражались геройски, но погибли все, до единого человека. Герцог Дракула бился как лев, и пал на грудах вражеских трупов подобно древнему герою. Турки отрезал ему голову чтобы отправить в Стамбул и преподнести своему султану Мехмеду II. Я никак не мог предотвратить его гибель, но мне удалось пробиться в шатёр где турки держали Анну-Элеонору. Но увы, и здесь меня ждала неудача. Было уже слишком поздно! Благородная, гордая девушка, не желая подвергнуться бесчестию, покончила жизнь самоубийством. Не ожидая избавления и находясь в отчаянии, она закололась собственным кинжалом. Мне удалось лишь отбить у турок её бездыханное тело. Наверное многие усомнились в правдивости моего рассказа, но высказать это вслух никто не посмел. Некоторые осуждающи качали головой и говорили что самоубийство это тяжкий грех. Что Анне-Элеоноре придётся очень не легко отвечая перед Господом за свой поступок на том свете. Другие сетовали на то, что в окружении Дракулы уже вторая женщина кончает самоубийством. Сначала первая жена бросилась с башни в пропасть, а теперь любовница закололась кинжалом. Но кое-кто подивился что турки, захватив в плен девушку, оставил при ней кинжал. А один тюрингский рыцарь, Гельмут фон Ваккенродер вообще усомнился что Анна-Элеонора покончила самоубийством. - Удар, прервавший жизнь несчастной девушки, был очень сильным и нанесён несомненно опытной рукой,- заявил он. - Посмотрите, ведь кинжал вошёл в грудь по самую рукоять. Не думаю чтобы хрупкая девушка могла сама себе нанести такую страшную рану. Это скорее напоминает хорошо выверенный удар матёрого убийцы. Вернее всего её убили турки. - Все дружно посмотрели на меня, словно требуя дополнительных обьяснений. - Очень может быть, господа,- пожал я плечами. - Видите ли, я находился в таком отчаянии что мне было не до рассуждений. Я нашёл Анну-Элеонору уже мёртвой, с кинжалом в сердце. А поскольку этот кинжал я часто видел у неё, и знал что он является фамильной реликвией семьи Вальдштейн, то и предположил что она сама могла покончить с собой, дабы не подвергнуться надругательству. Но по здравому рассуждению, её действительно могли убить турки. Видимо понеся огромные потери, они попросту озверели. - Слава Богу! - воскликнула одна из венгерских дворянок: перезрелая прыщавая особа с искривлённом насторону носом. - Значит наша малышка не виновна в страшном грехе и не попадёт в ад. Ведь самоубийства не было! - Но, господа, убивать молодую, красивую девушку... Это как-то не в турецких обычаях,- заметил ещё один из присудствующих дворян. - Скорее уж они продали бы её в гарем какого-нибудь знатного вельможи. Или отвезли своему султану в качестве подарка. Люди стоявшие вокруг бездыханного тела моей возлюбленной, продолжали в пол голоса обсуждать её гибель. Я же чувствовал на себе их недоумевающие взгляды и множество невыссказанных вопросов. А то что произошло дальше, заставило всех ощутить смертельный ужас. Тело лежавшей на скамье Анны-Элеоноры внезапно само-собой дёрнулось и приподнявшись, приобрело почти сидячее положение. Со всех сторон послышались крики и женский визг. Народ в страхе отшатнулся прочь. А труп девушки вдруг судорожными рывками поднял правую руку и указал на меня. В следующее мгновение тело вновь вытянулось на скамье и больше не подавало признаков жизни. Крики ужаса быстро сменились абсолютной тишиной. - Это проклятье, господа! Господь не простил ей самоубийства. - Нет! Она с того света пыталась нам подать какой-то знак. - А на кого она указала?! Кто-нибудь видел? - Кажется на фон Траумберга... Или на Бетлена. Я почувствовал что вновь стал центром всеобщего внимания. Те кто стоял со мной рядом стали медленно отступать в сторону. - Господа, господа, всё это может быть обычным посмертным сокращением мышц! Или движением некоторых жидкостей в мёртвом теле. - Забубнил какой-то местный лекарь, но его похоже никто не слушал. Барон фон Ваккенродер взял меня за рукав и отвёл в сторону. - Послушайте, фон Траумберг. Я не знаю что у вас там произошло на самом деле, но вам лучше покинуть город. Местные бояре и городская верхушка, теперь несомненно сдадут город и признают власть султана.Турки, скорее всего не будут входить в Бухарест, но это уже не важно. Со смертью герцога нам не за кого здесь больше воевать. Вам же лучше немедленно покинуть город, а в самом ближайшем времени и Валахию. - Что ж, в сложившихся обстоятельствах мне ничего не оставалось как воспользоваться его любезным советом. Пора привыкать к новой жизни. Жизни гонимого изгнанника и подонка." * * * Прочитав последние записи в дневнике, я закрыл его и убрал в ящик стола. Теперь я кажется знал всю историю этого человека. По крайней мере его прижизненую историю. Дела совершённые им были, по истине, страшными и чудовищными.Но следует ли из этого, что Вильгельм фон Траумберг продолжает существовать в той или иной форме до сих пор? Значит ли что он имеет ещё более ужасную посмертную историю? Между тем, Струэнзе уже проснулся и гремел фарфоровым умывальником в соседней комнате. " Ни в коем случае нельзя допустить чтобы он сунул свой нос в этот дневник",- подумал я, и стал искать ключ от ящика стола. Но некое сомнение заставило меня вновь вынуть дневник. Я взял его в руки и некоторое время рассматривал со всех сторон. Что-то было с ним не так. Почему-то у меня оставалось впечатление что он открыл мне ещё не все свои секреты.