* * * Когда я вернулся в замок, то не обнаружил там ни Струэнзе, ни Бруно с доктором Войцеховским. В коридоре я столкнулся с графским управляющим. - Скажи-ка, Фриц, куда подевались все господа? - спросил я его. - Господин барон, у нас большая радость! - маленький человечик и в правду весь светился от счастья. - Всех наших лошадей вернули! Всех до единой! И ещё извинились. Уф... прямо как камень с души свалился. А то я уж... совсем перенерничал. - Фриц, я кажется тебя спросил: где все господа?- прервал я его радостные излияния. - Ох, тысяча извинений, господин барон! Их Сиятельство находится в своём кабинете. Господин Бруно с господином доктором отправились исследовать склон холма. А господин из Дании, чью фамилию я никак не научусь правильно произносить, увязался... то есть я хотел сказать, присоединился к ним. * * *
Перед обедом мы с Анной-Марией совершили конную прогулку. - Знаешь, отец вновь заговорил о нашем отъезде, - сказала она. - Поскольку нам вернули лошадей и сняли кордоны вокруг замка, то, как считает папенька, мы с тобой, могли-бы уехать из нашего про/клятого замка. Как впрочем и господин Струэнзе с доктором. Сам он, в любом случае намерен остаться, и этот невыносимый голландец тоже. - И что ты ему сказала.- поинтересовался я, хотя конечно же знал ответ своей невесты. - Только то что всегда мне говорил ты. Между бесчестием и трусостью с одной стороны, и смертью с другой, благородный человек должен выбрать смерть. Конечно я сказала ему - нет. Убежать сейчас было-бы подлостью перед жителями нашей округи. Если всё это правда, то мы сами должны остановить моего пра-пра-пра-пра-прадедушку. Точнее сказать продядюшку. Невероятно но... кажется я действительно поверила в эту историю. Если-бы мы сбежали, то наш мёртвый продядюшка будет приходить снова и снова. Каждые двадцать лет. И убивать. А местные жители будут по прежнему бояться и проклинать нас. - Не беспокойся, дорогая, мы уничтожим его, я тебе обещаю,- сказал я пытаясь успокоить свою возлюбленную. Анна-Мария задумалась и долго молчала. Мы ехали бок о бок по нашей с ней Липовой аллее и молчали наслаждаясь близостью друг к другу. - Как-то оно всё странно,- наконец произнесла она. - Что странно, дорогая? - Мне его даже жалко, этого моего далёкого пра-пра-прадядюшку. Он ведь всё-таки тоже фон Траумберг. То что с ним случилось, это беда. Он остался совсем один, всеми про/клятый и покинутый. - Он был чудовищем, дорогая,- вымолвил я несдержавшись. - Не говори так, Людвиг! Ведь ты ничего не знаешь! - вспылила Анна-Мария. В её глазах даже заблестели слёзы. - Или... Знаешь?!! Дневник?! Людвиг, отец показывал тебе дневник Вильгельма фон Траумберга?! Может быть даже давал читать?! Почему ты молчишь?! - Дорогая, мне бы не хотелось говорить на эту тему. - Людвиг!!! - Извини дорогая, но у меня есть некоторые обязательства перед твоим отцом, - ответил я проклиная себя за несдержанность. - Значит Дневник никуда не пропал... И отец дал тебе читать интимные записи нашего дальнего предка. А мне, своей родной дочери, урождённой фон Траумберг, даже не показал его. Вот он, ваш подлый мужской шовинизм! - глаза моей невесты метали молнии. - Дорогая, думаю твой отец просто хотел избавить тебя от всякого рода ужасных и кровавых сцен содержавшихся там. - Всё равно это подло, скрывать историю рода от собственной дочери, и в тоже время позволять читать тайные записи постороннему человеку. - Я промолчал, хотя слово "посторонний" сильно задело меня. - А моему глупому братцу Карлу Фридриху, наш папочка наверняка позволит прочесть этот дневник. Как же это несправедливо! Что там, Людвиг? Что такого ужасного натворил мой предок? Если ты читал дневник то должен это знать. Ну же, Людвиг!!! -Дорогая, я же уже сказал что давал твоему отцу определённые обязательства. И не дуйся на меня, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь что я никогда не разглашаю доверенные мне тайны. - Даже своей будущей жене? - лукаво спросила Анна-Мария. -Жене, матери, отцу, да хоть самому Господу Богу. Прости меня, дорогая, но чужие тайны это чужие тайны. - И всё равно мне жаль его, - после небольшой паузы продолжила она. - Если он и совершал какие-нибудь ужасные поступки то сделал это от отчаяния. Из-за несчастной неразделённой любви. Девушка его отвергла и он от этого повредился рассудком. В результате он стал изгоем, а затем лишился и посмертного покоя. Я не верю что он изначально был дурным человеком. - Я подумал что Анна-Мария говорит так, чтобы спровоцировать меня на откровенность. Что я не выдержав раскрою ей какие либо подробности прочитанные в том злосчастном дневнике. Но я ошибался. - И потом эти розы... - она вздохнула и мечтательно улыбнулась. - В мире где растут такие великолепные голубые розы не может быть чудовищ. Он должен быть прекрасен этот мир. Как бы мне хотелось взглянуть на него хоть одним глазком.