об и опустил на пол. - Я сегодня же отправлю барону письмо, где уведомлю его о своём решении. Думаю что следует пригласить его сюда, мне необходимо с ним многое обсудить,- сказал он задумчиво, глядя поверх головы Анны-Марии, словно говорил сам с собой. Его дочь, радостно подпрыгнув, завертелась и захлопала в ладоши. Но потом, с некоторой растеренностью спросила. - Но сможет ли он сейчас приехать, ведь идёт война, а для Людвига долг перед Родиной важнее всего? - Ну, будем надеяться, что важнее всего для него- ты. Да и война с Данией это всё же не война с Наполеоном, и не венгерское восстание. Думаю скоро всё закончится. Насколько я помню, последние газеты сообщали о преостановке боевых действий, датские войска прекратили сопротивление и объявленно перемирие. - Значит он сможет к нам приехать?- с надеждой спросила девушка. - Пусть только попробует не приехать. Только... в этот раз ты увидешься с ним немного позднее и не здесь. - Не понимаю. Разве Людвиг приедет не в наш замок? - Это не важно... Дело в том что ты завтра же отправляешься к тёте Элизабет, это совершенно необходимо, и не спорь пожалуйста. - К тёте Элизабет?! Ничего не понимаю... Зачем это нужно?! Что мне делать в Дрозендорфе? Да я там сойду с ума от скуки, в этом салоне моей занудливой тётушки, и её не менее занудливого муженька. - Анна-Мария, я бы тебя попросил... - Ничего подобного, папенька, никуда я не поеду,- категорически заявила девушка. - Я буду ждать Людвига здесь. - Об этом и разговора быть не может! Всё уже решено,- граф пытался прилать своему голосу твёрдость, но он всё равно звучал излишне взволновано. - Ты едешь завтра с утра. И, прошу тебя, дорогая, не спорь. Я слишком устал за сегодняшний день. - И не подумаю,- сказала дочь, слегка обиженным тоном. - Да это безумие какое-то, Людвиг приедет сюда, в замок, а я буду где-то у твоей сестрицы. Не понимаю, что ты задумал, дорогой папенька. - Так надо, Анна-Мария,- в голосе графа появилось раздрожение. - Так надо, и это не обсуждается. - Нет! Я никуда не поеду и буду ждать Людвига здесь! - медленно с расстановкой произнесла девушка, сделав ударение на последнем слове. - Дочка,- граф опустился перед ней на корточки и взял её ладони в свои. - Ты не поняла. Это не просьба, это приказ. - Но Анна - Мария, с негодованием, вырвала свои руки и гневно сверкнув глазами ответила: - Отдавай приказы своим слугам. Я никуда не поеду, и прикрати этот разговор, а то мы опять поссоримся. - Лицо графа приняло совершенно растерянный вид, на лбу выступили капли пота. - Да что же это такое?! Анна-Мария, дочка,- граф нервно зашагал туда- сюда перед окном, раздроженно теребя волосы. - Ради тебя я пошёл на всё! Я расторгаю договор с Виндишгрецем, соглашаюсь на твой брак с Хагендорфом. И взамен, я всего лишь прошу тебя на время покинуть замок, всего лишь, пару месяцев пожить у своей тёти. Поверь мне, это не какая-то блажь, это действительно необходимо. - Но почему это необходимо?- глаза девушки округлились, она покачала своей прелестной головкой. - Для чего тебе, папочка, понадобилось так срочно отослать меня отсюда? Ты что-то задумал? - Я не могу тебе всё рассказать... пока не могу. Но поверь мне, просто поверь. - У растроенного отца затряслись руки. - Боже мой! Невероятно!- Анна-Мария картинно всплеснула руками. - Неужели мой прекрасный, благородный, умный папочка, мой образованный, просвещённый папочка, тоже поверил в дурацкую легенду о каком-то демоне живущем в старинном портрете. - Граф закашлялся, на его лице появились красные пятна. - Так ты уже слышала? -спросил он. -Конечно, папочка. Эту легенду я слышала и слышу с самого рождения. Меня всегда смешило, то, какой страх она вызывает у слуг. Но вот уже два часа как все мои служанки просто обезумели. Сначала Клавдия, а потом и Генриетта прибежали бледные, испуганные, обе дрожат - " Барышня, надо спасаться, бежать! Дьявол проснулся! Мёртвый граф пришёл чтобы утащить нас в ад!"- ну и всякую прочую, подобную чепуху. С нашими слугами произошла массовая истерика или помешательство, совсем как в средневековье. Ну я надавала им по щекам, чтобы привести в себя, и прогнала прочь. Ведь проблема не в портрете а в том что у нас такие глупые, суеверные слуги. - Дорогая, в старинных преданиях иногда тоже есть зерно истины. Я только что видел этот портрет, и я... не знаю как и каким образом... подобное могло произойти, но он действительно... изменился. За многие годы проведённые в замке я множество раз видел его, и всё это время он оставался прежним... А сегодня он изменился. На нём внезапно появилось ещё одно изображение... которого раньше не было. - Ну и что? Ты же сам мне говорил, помнишь, когда мне было шесть лет и меня, до смерти, напугали эти глупые служанки рассказав, в первый раз ужасную легенду нашего замка? Помнится ты тогда сказал что чудес не бывает, и всем чудесам надо искать реальное и научное обьяснение. - Сказала Анна-Мария весьма назидательным тоном. - Да я помню,- вздохнул Граф. Я рассказал тебе что старый граф Генрих фон Траумберг, разгневавшись на своего сына Вильгельма, проклял его, лишил наследства и даже приказал художнику закрасить его изображение на семейном портрете. Это исторический факт. Но прохвост художник использовал для этого самую дешёвую и некачественную краску. Со временем эта краска отслоилось и изображение про/клятого графского сына вновь явилось миру. Это и напугало суеверных слуг, послужив основой для легенды о пробуждающимся вампире. Чтобы не пугать слуг, открывшуюся фигуру , пришлось снова закрасить. Так я тебе всё обьяснил. А что, по твоему, я мог рассказать крошечной шестилетней малышке, трясущейся от страха и ревущей в три ручья. - Так ты меня обманывал? - с многозначительной улыбкой спросила Анна-Мария. - Нехорошо, папочка! - Да нет же, солнце моё! Просто это единственное обьяснение которое я, в то время для себя придумал. Я никогда не верил во всю эту... мистику: ни в ведьм, ни в вампиров. Но из рассказов слуг, что я слышал в детстве, последний раз он появлялся на портрете пятьдесят лет назад. Мой отец, твой дед, граф Рудольф, тоже не верил в легенду замка, но как только это произошло, сразу же отправил нас с сёстрами и матерью в Вену. - Тогда ты вообще ничего не можешь помнить, если был в Вене. - Я помню что, в день перед нашим отъездом, в замке царил ужас и паника, такие же как сейчас. И знаю что тогда последовала целая чреда загадочных смертей. Несколько человек умерло в замке и с десяток в деревне. Официально это посчитали неизвестной эпидемией. - И что? Теперь когда я стала взрослой, ты мне предлагаешь всерьёз поверить в эти бредни, и бояться некого, давно умершего, нашего предка. Про/клятого пращура, который пьёт кровь по ночам и обитает в портрете? Здорово! Мертвец сходящий с холста раз в тридцать или пятьдесят лет. - Я не призываю тебя верить во что- либо подобное, радость моя, только прошу, пожалуйста, погости пару месяцев у своей тётушки. Уверяю что время пролетит очень быстро. - Никогда!- категорично отрезала Анна-Мария. - Но почему?! - задохнулся от негодования её отец. Казалось что граф из последних сил сдерживает в груди вопль отчаяния. - А потому, папочка, что если перед нами предстаёт неизвестная тайна, мы должны не убегать от неё, а исследовать. - Издав стон, граф опустился в кресло подобно совершенно обессиленному человеку. Непослушание его дочери превосходило все мыслимые границы. - Или ты считаешь что если я девушка, то обязана быть слабой и беззащитной? Интересно что бы на это ответила Жорж Санд? - Боже мой! Анна Мария, ну при чём здесь Жорж Санд?- вспылил граф. Она уже глубокая старуха, а в молодости была грубой и вульгарной женщиной с мужеподобными замашками. Недаром выбрала себе мужской псевдоним. Она даже сигары курила, притом безостановочно. Дочка, ты нашла себе неудачный пример для подражания. - Ах вот ты как!- вспыхнула девушка. - В твоих словах, отец, я слышу один лишь мужской шовинизм. Вам важно как женщина выглядит снаружи, и совершенно безразлично то что у неё внутри. Ну а уж, если женщина носит брюки или курит сигары, то есть нарушает установленные, вашим мужским деспотизмом, для неё правила - то вы и вовсе готовы обвинить бедную женщину во всех смертных грехах. - С этими словами она подошла к книжному шкафу, покопалась там, и сняла с полки какую-то небольшую книжку. - Ну а что ты скажешь о Фредерике Бремер1? - Ничего, дочка. Это имя мне неизвестно. -И напрасно, папенька! В восемь лет она стала писать стихи, в двенадцать, периодевшись мальчиком бежала на войну против Наполеона. Отвергла все предложения руки и сердца, потому, что хотела любить всех людей мира а не одного конкретного. И не только любить, но и бороться за их счастье.